Михаил Павлович Данилов сидел на диване в своем кабинете и говорил по телефону с Федором Федоровичем Агапкиным. Трубка дрожала в его руке. Агапкин молча слушал. Дождавшись паузы, попросил:
– Миша, пожалуйста, перестань орать.
Данилов вовсе не орал, говорил очень тихо. Герда стояла рядом, с кружкой горячего отвара мелиссы. Она не понимала ни слова, но его ровный голос, спокойное лицо поразили ее. Если бы не сердечный приступ, она бы могла подумать, что Микки совершенно бесчувственный человек.
– Да, извини, Федор. Я сорвался, – сказал Данилов.
– Сорваться сейчас тебе или мне – это значит предать Соню, бросить ее им на съедение. Как бы ни было нам худо и страшно, мы оба должны держаться. Прикажи своему хилому сердцу и всем прочим потрохам не болеть. Терпеть. Никто, кроме нас двоих, ей не поможет. Никто ни фига не знает, кроме нас.
– Кроме тебя, Федор.
– Миша, прекрати! Если бы ты врал только другим, это еще полбеды. Но ты врал себе, и продолжаешь врать. Нет никакого открытия. Никому эти банки с цистами не нужны, не интересны. Они вместе с тетрадью всего лишь семейные реликвии, память о твоем замечательном дедушке. Ты подсел на свой прагматизм, как на наркотик. Дозы приходится увеличивать. Ты почти пять лет общался с человеком, у которого лицо Альфреда Плута, и упрямо не замечал сходства.
– Но Радел никогда не заводил со мной разговора о дедушке, не спрашивал о цистах, о тетради.
– Правильно. Они уже не раз обжигались на этом и решили просто ждать. С тобой заводить прямые разговоры бессмысленно. Да и не ты им нужен. Не ты.
– Да, это я уже понял. Им нужна Соня, они ждали и дождались.
– Ты понял. Молодец. Поздравляю. Только поздновато пришло к тебе это прозрение.
– Федор, но ведь раньше ничего не происходило, как я мог заподозрить?
– Да, совершенно ничего! Человек с лицом Альфреда Плута случайно поселился в твоем тихом городке, на острове, постоянно был рядом с тобой, развлекал тебя умными разговорами, а потом случайно оказался в одном поезде с Соней, почему-то именно тогда, когда она заинтересовалась «Mysterium tremendum» и отправилась в Мюнхен. Ты не придал этому значения. Ты зарылся головой в песок своего прагматизма. Соня почувствовала опасность, отправила фото Зубову. А ты продолжал делать вид, будто ничего не происходит. Миша, как вышло, что даже твоя экономка Герда оказалась умней тебя?
– Женская интуиция.
– Интуиция не бывает женской или мужской. Это тебе не общественный сортир. Напряги свои старые ленивые мозги, Миша. До Радела к тебе приходил кто-то еще. Вспоминай. Просматривай свои бумаги. Думай.
– Да, Федя. Я понял. Прости меня.
– Ты самого себя прости. И хватит об этом. Скажи, что у тебя тут происходит?
– Ничего не происходит. Они отлично подстраховались. Я уже выслушал соболезнования господина Кроля, начальника полиции.
– Ты не пытался возражать? Не показал ему шапку?
– Разумеется, нет. Как раз тогда у меня и случился приступ, все переполошились, вызвали «скорую». Хотели забрать в больницу, но Герда, умница, не дала.
ebooksa