Грех прощения

22
18
20
22
24
26
28
30

Анна вышла из подъезда. Игорь, стоя возле машины, галантно открыл перед ней пассажирскую дверь. Подозрительный взгляд в его сторону: что-то новое. Запрыгнула на сиденье. Он захлопнул дверь и через секунду оказался в водительском кресле. Протянул ей коробку в форме сердца, перевязанную розовой лентой, с надписью Forever and Always («Навечно и навсегда»). Анна открыла: внутри цветы. Композиция из кремовых роз, гортензий и гербер. Когда коробка открывалась, цветы приподнимались, размещаясь как в открытой шкатулке. У Игоря однозначно первое место в списке дарителей стильных букетов. На ее лице появилась благодарная улыбка. Анна взглянула на него: безупречно одет и безгранично спокоен. Игорь Думанский.

— Мёдик. Как всегда, великолепно, — похвалила она.

Он наклонился и страстно поцеловал ее в губы. В его глазах вспыхнул огонь. Они не виделись два дня. В четверг Игорь ходил с Максом в баню. В пятницу она хотела заняться романом: слишком много текстов накопилось в голове. Ей удалось выторговать пятницу в обмен на выходные. За два дня она написала почти сорок страниц.

— Как твое настроение? — поинтересовался он.

— Хорошо, — машинально ответила Анна.

— Здоровье? Ничего не болит?

— Нет, — она смотрела непонимающе.

— Ты выспалась?

— Да, — Анна насторожилась: он явно что-то задумал.

— Не устала?

Она отрицательно покачала головой.

— На тебе удобная одежда? — продолжил Игорь. — Нигде не жмет? — И, получив в подтверждение кивок, подытожил: — Хорошо! Тогда поехали.

— Куда мы едем?

— Увидишь, — на его лице довольная улыбка.

— На каток?! — наконец поняла она.

Тема катка всплывала с постоянной периодичностью. Игорь напоминал о нем, двигаясь к цели как вездеход. Анна же все время увиливала — под разными предлогами, от «головной боли» до «критических дней». Даже для нее такие оправдания звучали смешно. Но она не могла себя заставить. Математик решил изменить тактику.

— Есть возражения? — он посмотрел ей в глаза.

Настало время сказать правду.

— Я не могу, — воспользовалась она приемом Матвея.

— Не можешь или не хочешь?