— Это что-то генетическое… Таким ясновидением обладают даже дуры.
Пилото слушал его внимательно, с удовольствием; но в том, как он наклонял голову вперед, чувствовалось, что к словам Коя он относится скептически.
Он осматривался, оглядывая море и сияющий огнями город, словно искал человека, который привнес бы долю здравого смысла в эти бредовые рассуждения.
— Они всегда рядом, — продолжал Кой, — смотрят на нас, наблюдают. Веками наблюдают за нами, ты понимаешь? И многому за это время научились.
Он опять умолк, Пилото тоже молчал. Со шведского парусника доносились обрывки фраз, шведы убирали со стола перед тем, как отправиться спать.
Потом часы муниципалитета пробили первую из четвертей. Вода была настолько неподвижной, что казалась твердой.
— А она опасна, — сказал наконец Пилото, — как те моря, в которых водоросли обвивают корабли и те сгнивают, не в состоянии двинуться с места…
— Саргассово море.
— Ты мне сказал, что она плохая. Я же скажу только, что она опасна.
Пилото снова передал Кою бутылку с коньяком, тот просто держал ее в руке, не поднося ко рту.
— То же самое сказал мне Нино Палермо. Когда я разговаривал с ним в Гибралтаре. Как тебе это?
Пилото пожал плечами Он ждал, совершенно спокойно.
— Я же не знаю, что он тебе сказал.
Кой передал ему бутылку, Пилото сделал большой глоток.
— Мы, мужчины, бываем злыми по глупости. Из упрямства. Мы злы из честолюбия, из пристрастия к роскоши, по невежеству… Понимаешь?
— Более или менее.
— Я хочу сказать, что они — другие.
— Они не другие. Они просто выживают.
Кой замолк, пораженный точностью формулировки.
— То же самое сказал Нино Палермо.