Потом протянул бутылку Пилото, но ничего больше не сказал. Пилото наклонился, забирая бутылку.
— Зачитался книжками.
Он выпил последний глоток, завинтил крышку, поставил бутылку на палубу и глядел на Коя, ожидая, пока тот отсмеется.
— От чего она защищается?
Кой поднял руки, словно пытаясь ускользнуть от ответа. Какого черта я буду тебе это рассказывать, говорил этот жест.
— Она борется за то, чтобы вернуть ту девочку, которой она когда-то была. Девочку, со всех сторон защищенную, мечтательницу, победительницу на детских соревнованиях по плаванию. Девочку, которая росла очень счастливой, а потом счастье кончилось, и она узнала, что все умирают в одиночку… А теперь она не может признать, что той девочки больше нет.
— Ну а ты тут при чем?
— Она просто меня заводит, Пилото.
— Врешь. Такие дела так или иначе решаются, а тут совсем другой случай.
Он прав, ответил Кой про себя. В конце концов, заводят-то меня не впервые, но я никогда не доходил до такого идиотизма. Обычные глупости, как у всех.
— А может, это как с кораблями, которые проходят мимо по ночам… Как бы объяснить… Ты стоишь у борта, мимо идет судно, о котором ты ничего не знаешь — ни названия, ни флага, ни куда оно идет… Видишь только огни и думаешь, что и там кто-то стоит, опершись на планшир, и смотрит на твои огни…
— Какого цвета огни ты видишь?
— Какая разница! — Кой сердито передернул плечами. — Откуда мне знать… Красные. Или белые.
— Если они красные, у того судна преимущественное право. А тебе — лево руля.
— Я же в переносном смысле, Пилото. В общем, понимаешь?
Пилото не сказал, понимает он или нет. Но в его молчании весьма красноречиво сквозило неодобрение всяческих метафор — про корабли, про ночи, про что угодно. Не рыскай, как бы говорил Пилото.
Тебя надули, и точка. Раньше или позже этим все равно кончится. Причины — дело твое, а вот последствия и меня касаются.
— И что ты собираешься делать? — спросил он через некоторое время.
— Что я собираюсь делать? — повторил Кой. — Не имею ни малейшего понятия… Наверное, оставаться здесь… Присматривать за ней.
— А помнишь пословицу: коварней моря только женщина?