Она шевельнулась, чуть-чуть приподнялась, и он ощутил, как шевелятся ее губы у самого его уха.
— Поклянись… что не оставишь меня… умирать в одиночестве.
Произнесла это совсем шепотом и очень медленно.
Кой на мгновение замер с закрытыми глазами.
Он слушал дождь. Потом кивнул.
— Я не оставлю тебя умирать в одиночестве.
— Поклянись.
— Клянусь.
Обнаженное женское тело оказалось на нем, раздвинутые бедра охватили его ноги, он почувствовал ее груди, ее ищущие губы. И вдруг большая горячая слеза упала ему на лицо. Ошеломленный, он открыл глаза и увидел лицо, погруженное в мир призраков. Сбитый с толку, он целовал приоткрытые влажные губы и опять понял, что в рот ему изливается легкая, как вздох, долгая, мучительная жалоба раненой самки.
XIII
Маэстро картографии
Не худшее есть свершить ошибку из-за коварности моря. Хуже прочего ошибки, свершенные из-за неверных документов, коими пользуются.
«Деи Глории» там не было. Кой все больше и больше убеждался в этом, глядя на пройденные квадраты расчерченной ими карты, где так ничего и не обнаружилось. «Патфайндер» почти уже обследовал намеченные две квадратные мили дна на глубинах от шестидесяти до двадцати метров, где, по их расчетам, должен был находиться затонувший корабль. Шли дни, все более жаркие и безветренные, «Карпанта» под урчание мотора на скорости в два узла двигалась по гладкой и блестящей, как зеркало, воде, то на норд, то на зюйд, с геометрической точностью, постоянно сверяясь по спутнику, локатор сканировал поверхность дна, а Танжер, Кой и Пилото, взмокшие от пота, по очереди сидели перед жидкокристаллическим экраном локатора. На этом экране с удручающей монотонностью сменяли друг друга бледно-оранжевый, темно-оранжевый, светло-красный и темно-красный цвета — ил, песок, водоросли, камни. Они прошли шестьдесят семь из намеченных семидесяти четырех полос, четырнадцать раз спускались на дно, чтобы проверить не совсем обычные сигналы локатора, но ни малейшего следа затонувшего судна обнаружить не удалось. Чем ближе к концу, тем слабее становилась надежда. Вслух окончательного приговора никто еще не произнес, но Кой и Пилото обменивались долгими взглядами, а Танжер, застыв у экрана локатора, становилась все более резкой и молчаливой. В воздухе висело слово «провал».
Накануне последнего дня поисков, неподалеку от острова Куэва-де-лос-Лобос, они бросили якорь на семиметровой глубине, вытравив тридцать метров цепи. Когда Пилото выключил мотор и «Карпанта», сделав полуоборот на якорной цепи, уставилась носом на вест, хотя и не совсем точно, солнце уже скрывалось за вершинами бурой сьерры, освещая красно-золотыми лучами заросли тимьяна, пальмы и кактусы. Море было спокойно, только лениво плескалось у самых скал, как бы нехотя облизывая суровые камни и набегая на белый песок, почти полностью закрытый выброшенными на берег кучами водорослей.
— Ее здесь нет, — произнес он тихо.
Он ни к кому не обращался. Пилото крепил грот, а Танжер сидела на ступеньках лесенки, спускавшейся с кормы, опустив ноги в воду и глядя на море.
— Должна быть, — ответила она.
Она смотрела в ту же сторону, не отводила глаз от того воображаемого прямоугольника, который они беспрерывно прочесывали в течение двух недель. На ней была великоватая для нее рубашка Коя, она доходила ей до бедер. Танжер медленно шлепала по воде ногами, как дети, играющие на мелководье.
— Все это — сплошная нелепость, — добавил Кой.
Пилото спустился вниз, и из открытого иллюминатора доносились звуки, говорящие о том, что он занялся приготовлением ужина. Когда он снова вышел на палубу, чтобы открыть вентиль в металлическом ящике с газовыми баллонами, он долгим серьезным взглядом посмотрел на Коя. Гляди, моряк, это твое дело.