Её глаза широко раскрылись, борясь с моей хваткой, она простонала на выдохе:
― Нет!
Чёрт возьми, она проверяет меня! Головная боль ударила меня точно между бровями. Я тяжело вздохнул.
― Не заставляй меня простить тебя дважды! Давай!
Она застыла, тяжело дыша. Безмолвная борьба продолжалась между нами. Мне никогда не следовало отпускать её, с тем, с чем она ушла из конюшни. Она думала, что я смягчился по отношению к ней. Она наивно полагала, что я буду снисходителен к ней. Как бы то ни было, она подтвердила мои ошибки, и я пойду дальше. И сделаю всё, чтобы дать ей понять, что такого больше не повторится.
Никогда.
Она должна была понять, что её дни, наполненные надеждой и счастьем, прошли. Я украл их. Она должна была столкнуться лицом к лицу с тем, что ночь скрывает дьявола под своим покровом и непроглядной темнотой, но моя душа в стократ темнее.
Кроме меня здесь не будет победителей, ни одного.
Мы не произносили ни слова, но наши глаза кричали, окутывая нас тяжёлым напряжением.
Наконец она склонила подбородок и опустила голову, признавая поражение. Её жёсткая хватка на пушистом материале ослабла, и она позволила полотенцу скользнуть вниз.
Если бы всё шло, как было задумано, я бы поощрил её послушание. Нежным словом. Ласковым прикосновением. Но я уже вынес урок. Я не должен был давать слабину. Ей нужна была жёсткость, она нуждалась в ощущении грубой хозяйской руки. В противном случае, она превратит мою жизнь в сущий ад, пока я буду владеть ей.
Мой взгляд остановился на её обнажённом теле.
Я замер.
Нила Уивер была изящной, словно иголочка, привыкшая работать всю жизнь. Высокая, изящная. Подтянутая кожа на её бёдрах была нежная и шелковистая. Её груди были не большими, но дерзко смотрели вверх, увенчанные идеальными темно-шоколадными сосками.
Мой взгляд опустился ей между ног, на ту часть, которую я уже исследовал. Я ожидал, что неопытная девушка в вопросах интимных отношений не будет поддерживать свою киску в аккуратном состоянии, но там лишь была тонкая тёмная полоска волос, которая опускалась к самым складочкам, пряча и дразня одновременно.
Моё дыхание стало тяжёлым.
А затем, я заметил синяки.
Везде. На ее груди, бёдрах, ногах и руках.
Проводя грубым прикосновением по самому большому ярко фиолетовому синяку, я растерянно пробормотал: