Я не прекращала стучать зубами — от холода и отвращения. Мужчина, которого звали Фло, посмотрел в мою сторону. Он прищурился.
— Он ожидает тебя и женщину. Я сообщу ему, что всё прошло хорошо.
— Не надо, — фыркнул Джетро. Его английский акцент усилился от этого требования. — Знать ему это ― нет надобности. Очень скоро он нас увидит, — отмахнувшись от мужчины, будто он просто был нанят для помощи и больше не требовался, Джетро подошёл ко мне и протянул сумку.
Фло ушёл обратно в тень, словно ужасный призрак.
— Это твоё. Переоденься. Тебе не позволят зайти в здание полуголой и без обуви.
Схватив сумку, я шёпотом пробормотала:
— Я была одета в наряд, стоявший тысячи фунтов стерлингов до того, как ты разорвал его прямо на мне.
Потеря моего платья ныла, как открытая рана.
У меня было два желания: первое — чтобы он услышал меня и почувствовал мою ярость. И второе — чтобы он не услышал, так как я боялась его реакции.
Джетро ухмыльнулся, и повернулся к байку.
Я открыла сумку и тут же уронила её.
Мои колени ослабли, и я последовала за сумкой на землю. Дрожа, я собрала фотографии, который лежали поверх моей одежды. Моей одежды. Всё, что я прикупила себе в Милане — минус одежда с показа и мои рабочие материалы — беговые принадлежности, бикини, тренировочные штаны, пижамы и коллекция простых блузок, джинсов и платьев макси.
Но сверху моя одежда была усыпана фотографиями.
Поддельными фотографиями, которых никогда не было.
Сфабрикованными снимками лжи. Такой ужасной, страшной лжи.
Джетро был прав. Полиция будет смеяться, если кто-нибудь попросит их помочь. То, что я держала в руках, укрепило мою новую жизнь в качестве игрушки Джетро.
Поёрзав на бетоне, я не смогла остановить горячую слезу, которая скатилась по моей щеке.
Там была я — улыбающаяся, сияющая. Я помнила этот день. Мы с Ви отправились в Париж на межсезонный показ, несколько лет назад. Он побил меня в покере, в глупом турнире бара, и хозяин сделал нашу фотографию. Мы очень тепло улыбались, обнимая друг друга — мы были так счастливы.