Это было правдой. Унизительное положение и признание их власти не было выдумкой, придуманной ими.
Джетро возвышался надо мной, он стоял, широко расставив ноги, а лицо выражало крайнее состояние ярости.
— Я всегда был последователем поощрения хорошего поведения, но сегодня тут нечего поощрять. Ты дикая, непокорная, и ко всему прочему, испорченное отродье, которое научится знать своё место.
Наклонившись вниз, он схватил меня за длинные волосы, дёргая со всей силы.
— Ты серьёзно считаешь, что после своей хамской выходки, заслуживаешь спать в уютной кровати? Зачем вы это сделали, мисс Уивер, когда знали, что стоит на кону?
Я не могла говорить. Слова застревали в горле, а волнение не позволяло произнести хоть звук или хотя бы сглотнуть.
— Я подумываю над тем, чтобы трахнуть тебя прямо здесь. Чтобы полностью разрушить всю твою уверенность и какую-либо надежду, за которую ты держишься.
Он шокировал меня.
Глаза наполнились слезами от боли.
— Ты не слушаешь меня. Это теперь твоя жизнь и реальность. Я — твой единственный друг. Поэтому. Прекрати. Меня. Раздражать.
Кайт.
Я думаю, что ещё не скоро захочу ему написать, но мне нужен кто-то за пределами этого ада. Мне нужно напоминание, что наша вселенная не включает в себя параллельный мир, и отсюда будет выход, и надежда на спасение.
Когда я не ответила ему, он прорычал:
— Сегодня ты будешь спать с собаками. Они обладают лучшим послушание, чем ты, может, ты сможешь у них научиться тому, чего мы от тебя ожидаем.
Я шумно вдохнула, борясь с подступающими слезами.
Я была совершенно безразлична к тому, что не буду спать в кровати. Все мои волнения о санитарных условиях и качестве еды остались в прошлом. Всё, что меня сейчас волновало — это моя свобода. Всё, что мне нужно было на данный момент — побыть наедине с собой, чтобы по кусочкам собрать вдребезги разбитое самоуважение и вспомнить о том, кто я.
— Пошла, — жестоко, на выдохе, проговорил Джетро, и его излюбленное молчание успокоило вспышку гнева. — Не заставляй меня показывать тебе, как двигаются послушные собаки.
Это началось.