– Ну раз ясно, на этом все, – заявил Ульянов, по-видимому, собираясь отключиться.
– Погоди, – остановил его шеф. – Есть одна маленькая просьба. Личного характера.
– Слушаю тебя.
– Тут референт мой краску для волос клянчит. Я в прошлом месяце включил в заказ – не прислали. Ты уж там распорядись – девочка очень просит.
– Фиолетовую, небось? – хохотнул Гроссмейстер, заставив подслушивавшую разговор девушку покраснеть. Что тут такого смешного?!
– А Уроборос ее разберет! Она мне название и номер написала, я так и отправил.
– Ну хорошо. Я дам команду. Самому тебе ничего больше не нужно?
– Мобильную атомную электростанцию.
– Не в этой реальности.
– Да я понимаю. Шучу.
– Тогда на этой веселой ноте и закончим. Следующий сеанс – по обычному графику.
– Принято. До связи.
– До связи.
Разговор прервался, и Зульфия поспешно отступила от двери обратно к холодильнику. Вовремя: через считанные секунды из кабинета, одетый в длинные шорты-бермуды и распахнутую на груди свободную клетчатую рубашку, вышел ее шеф – Федор Федорович Белоголовцев, посвященный шестого градуса, которого большинство в Ордене считали разжалованным, лишенным кольца и изгнанным, а немногие – достигшие пятой степени и, вроде как, допущенные к секретам – и вовсе казненным. И лишь Гроссмейстер, да вот еще она, Ибрагимова, были в курсе правды. Собственно, о том, что жива сама Зульфия, знали в целом свете только Ульянов и Эф Эф.
С улыбкой кивнув секретарю, шеф открыл холодильник, достал оттуда банку пива, с хлопком откупорил, отпил, затем спросил:
– Купалась?
– Как всегда, – развела руками она. – А что еще делать?
– Пришло время немного поработать. Помнишь, был такой Тёма Воробьев?
– Полинин мальчик? Которого грузовик сбил? Конечно, помню, – кивнула она.
– Подбери мне все, что у нас по нему есть. Включая Полину авантюру с письмом из прошлого. А еще посмотри, не найдется ли чего-нибудь по родителям Игоря Одинцова. Но это, скорее всего, через штаб-квартиру надо будет запрашивать… Однако ты все равно сначала поищи в локальной базе.