Пашка сидел в шоке. От растерянности даже не начал стрелять.
Он осторожно и с удивлением спросил товарищей:
— А куда и зачем мы убегаем? Я же ничего не приказывал… И, главное, с чего ради отстегнули неваляшку–то? Там же не танки.
Шило сплюнул:
— Тьфу ты, бля! Я по привычке.
И Короткий тоже подтвердил:
— Рефлексы проклятые!
— Останови, — скомандовал Скорый. И пепелац замер на дороге между двумя болотцами.
Пашка глянул через оптику на преследователей. Те остановились у прицепа, не подъезжая к нему метров сто и начали расстреливать ни в чём не повинную неваляху.
Бабка прошипела:
— Вот твари! Ограбить не могут, так испохабят.
Шило добавил:
— Ссут подойти. Думают — там бомба. Значит знают — кто мы.
Банда муров состояла из пяти машин. Четыре пикапа. Один жигулёвский, один шевролет, и две каких–то непонятных полусамоделки. И плюс ещё один фургон–броневик, жуткого вида, с бронированным пулемётным гнездом на крыше. Что крылось под листами железа, — определить было невозможно.
Бабка рявкнула.
— Тьма! Куда?! Сидеть и не дёргаться!
Пашка достал бинокль с дальномером, прикинул расстояние. Чуть меньше километра. Пойдёт.
Прилип к прикладу, пошевелил стволом, определяя цели, и начал стрелять.
От первых пяти выстрелов четыре пулемётчика потеряли головы. А что стало с пятым — непонятно. Но досталось ему, в его модной самодельной башенке, по самое «нехочу».
Следующая серия из пяти снарядов, расхлестала двигатели у всей команды. И бронирование не помогло. А из–под капота жигуля повалил черный дым с проблесками пламени. Вояки повалили из кузовов, рассыпаясь по полю, занимая стрелковые позиции.