Я хоть и увлекся пиками, но не пропустил начала потехи: успел рубануть навстречу мчащемуся на меня клинку. Лезвие Штучки скользнуло по нему, сняло искрящуюся стружку с кромки, легко прошло через украшенную бронзой крестовину, через боевую перчатку, через стальной наруч и податливо-мягкое предплечье, расщепив руку будто расколотое полено. Противник, рассыпая пальцы, скользнул назад. Я не пытался достать покалеченного — взялся за другого.
Этого убил, перешагнув через очередной труп. И заработал удар сталью в лицо: отбивая удар меча, расколол его клинок — обломок отлетел неудачно.
Хотя почему неудачно? Я ведь не пострадал.
Вот и пригодилось забрало…
Кто знает, может, мы бы и сумели окончательно переломить ситуацию в свою пользу — развить локальный успех в общий. Но бой, начавшийся на оптимистичной ноте, пошел вразнос из-за поспешных действий ополчения, а затем нам на головы вывалился целый ворох гадостей.
Все те же ополченцы, выползая вслед за мной на простор флангового боя, не спешили бросаться в драку. Нет — многие бились очень даже достойно, но немало оказалось и таких, которые растерянно взирали на происходящее, не понимая, чем им теперь следует заниматься. В лучшем случае они воинственно орали, в худшем — пытались протиснуться назад, подальше от демов. Вся эта масса не реагировала на крики командиров, но прекрасно поддавалась веянию ситуации. Стоит нам всерьез продавить сталь вражеского строя, ударить в бока и спины, расширить прорыв, завалив землю трупами, — как до них дойдет вся прелесть момента, и бросятся дружно, без страха, в полной уверенности, что победа в одном шаге. Возможно, через минуту-другую так бы и случилось. Но не судьба…
Галеры были предоставлены сами себе — у нас не было сил их атаковать, к тому же без лодок это затруднительно. Изначально посчитали, что там слишком мало врагов, чтобы уделять им особое внимание. Разберемся с отрядами на берегу — и тогда уж возьмемся за этих.
Несколько демов на палубе не стали любоваться баталией, а помчались к установленной на носу метательной машине — чему-то вроде баллисты. Эти выродки рода человеческого хладнокровно ее натянули и выпустили в сомневающихся ополченцев тяжелый снаряд. Дистанция для такого оружия, что называется, «в упор»: «фуфайки» каменный шар порвал, не заметив. Да и стальной доспех против такого оружия бессилен. Разорванные тела, фонтанирующие кровью, — зрелище даже для закаленного характера непростое: сразу несколько паникеров подняли крик, достучавшийся до робких душ. Иридиане и межгорцы рванули назад чуть ли не все до единого, за ними потянулись самые никчемные из бакайцев. Процесс заражения паникой усугубили раненые, которые, как им и полагается, двигались туда же. Среди них выделялась группа хорошо экипированных: сержант Ритол, игнорируя все остальное, вытаскивал с поля боя потерявшего сознание баронского сынка, для чего привлек всех своих пареньков, до которых сумел докричаться, — долг перед своим сюзереном, увы, превыше всего.
Не мог получше момента выбрать…
Только что войско стояло на позиции, к тому же успешно продавливая фланг противника, как вдруг назад ринулась лавина отступающих. По центру, удивившись прекращению давления в спины, начали оборачиваться дружинники с латниками, тут же взрываясь проклятиями: они пытались организованно пятиться к выходам троп, не в силах устоять без поддержки, — демы давили лучше.
Все это поначалу прошло мимо меня: я тупо колол, рубил, отбивал удары, напрочь позабыв про роль полководца в сражении. Но и толку от меня как командира в свалке, где никто, кроме ближайших, тебя не слышит, да и те не всегда подчиняются? Зато как от бойца прок колоссальный — я такую брешь в строю уже проделал, что можно телегу боком протащить — враги начали шарахаться будто от чумы. Теперь ополченцам остается пройти по расчищенной дороге и устроить демам сталинградский котел в миниатюре.
Когда с обеих сторон закричали подстреленными зайцами, я вдруг понял, что не ощущаю поддержки со спины: слева и справа все еще держатся дружинники, залитые своей и чужой кровью, а вот копья, которые иногда помогали с тыла, вдруг перестали показываться.
Удар — очередной дем заваливается на колени, пытаясь зажать разваленный наплечник, фонтанирующий кровью. Короткий шаг назад, быстро развернуться посмотреть. Дружинник ловко отбивает пику, скользнувшую к моей груди: демы поумнели и пытаются добраться до меня издали, не принимая ближнего боя. Из-за того, что отвлекся, перерубить древко не успел, но оно того стоило — я увидел нечто очень важное.
Позади нас никто не поддерживает, и куда ни кинь взгляд, виднеются спины разбегающихся бойцов. Теперь у нас не было преимущества в численности — скорее, наоборот. А из леса за вражеским строем выскакивали новые демы — видимо, арьергард подоспел. Если Люк не ошибся, то их немного, но нам сейчас и десятка хватит, чтобы лиха хлебнуть: навалятся свеженькие, горящие от нетерпения, добавят бедлама в наше и без того перемешанное построение.
Это конец. Если не отойти, нас сейчас выдавят на те самые тропы, перемешав с паникерами, или того хуже — в непролазные дебри, где можно завязнуть, как муха в паутине. А потом переправится подкрепление с правого берега и запечатает единственный путь отхода. Шаг настолько очевидный, что даже в этой горячке я до него сумел догадаться. Враги не дураки — тоже догадаются.
— Отходим вдоль берега! Быстрее! Не бежать! Держать строй! Вдоль берега! Там мелко — не бойтесь в воду ступать!
Под ногами захрустел ледок заберегов. Глубина по щиколотку — подводное продолжение узкой полосы пляжа, сложенного крупным песком и галькой. Демы, потрепанные нашими действиями, не сразу пришли в себя, и мы успели оторваться. По центру у ребят такое вряд ли получится — как раз туда мчится подмога. Продолжаю орать, разрывая легкие, и слышу, как то же самое кричит Арисат: или донеслись мои слова и мгновенно среагировал, или сам догадался (что вероятнее). С правого берега в нас бьют арбалетчики, но их там слишком мало — поток болтов редок, серьезного урона не наносят. Но пугает баллиста — после очередного выстрела, разорвавшего два тела, опять заскрипел механизм.
Самое время начинать спасаться бегством, пока за нас не принялись всерьез.
Опомнившиеся демы не рискнули преследовать сразу — на этом фланге мы их заставили себя уважать. Все без исключения видели, на что способен ловкач со странным оружием, и выбравшиеся за строй арбалетчики дружно начали лупить исключительно в меня. С меткостью у них дела обстояли не ахти — первыми же болтами ранили одного из дружинников, который до последнего прикрывал своего сюзерена. Раненому начал помогать боевитый ополченец — и тут же выдал порцию ругательств: ему продырявили руку. Но молодец, не бросил товарища.
Я, пятясь спиной вперед, угрожающе помахивал Штучкой, намекая, что гнаться за нами — не самая удачная идея. Никто и не пытался — разбираться со мной доверили арбалетчикам. Не менее полдесятка стрелков поспешно нагибались и разгибались, взводя свое оружие с помощью поясных крюков. Но, в отличие от луков, скорость перезарядки несерьезная — я относительно легко уклонялся, засекая, как очередной враг начинает теребить пуск. А затем между нами и противником выросла стена подступающего к воде леса. Он зимний, без листьев, но кустарник среди деревьев столь густой, что даже из серьезной винтовки достать через него будет непросто.