Собаки, запертые в хлеву для скотины на краю поляны, скорее всего, чтобы не так громко был слышен их тоскливый вой, действительно выли на покойника. А на противоположном конце поляны, под раскидистыми деревьями, четыре здоровых молодых мужика – судя по общей похожести, братья – заканчивали копать могилу. Рядом с раскопом лежало голое женское тело со следами сильных побоев и издевательств. При этом мужики, копающие могилу, отнюдь не выглядели опечаленными и с улыбками перебрасывались между собой словами. Игорь, мучимый самыми худшими предчувствиями, снова знаками распределил своих бойцов по секторам наблюдения, а сам, по кустам и подлеску, тихо двинулся в обход поляны, к копателям. Вблизи мертвое тело женщины выглядело еще ужаснее. Рядом горкой лежала женская военная форма Красной армии со знаками различия медицинской службы. А мужики, копавшие могилу, судя по говору, бывшие поляками, периодически поглядывали на труп и весело обсуждали между собой подробности группового изнасилования и издевательств над женщиной.
Игорь, немного понимавший по-польски (специфика службы на польской границе), с минуту понаблюдав и послушав их зубоскальство, почувствовал, как его накрывает бешеная, неконтролируемая ярость, и перед открытием огня успел только для себя решить, что для допроса ему хватит и двоих. Длинной автоматной очередью он перечеркнул всех четырех насильников так, чтобы двоим, стоящим наверху возле могилы, пули пришлись по ногам. Ну а тем двоим, что копали в этот момент землю на дне могилы, не повезло получить пули в голову и грудь. Впрочем, учитывая дальнейшую судьбу всех выживших насильников, им-то как раз и повезло больше всех остальных.
На шум выстрелов из ближней к могиле и самой большой хаты выскочил пятый обитатель хутора – судя по возрасту, отец катающихся сейчас по земле рядом с Игорем и громко воющих подонков. Увидев своих сыновей и их состояние, старик на мгновение замер в ступоре, с ненавистью глядя на Игоря, а потом кинулся было к хлеву, очевидно, чтобы выпустить собак. Но после того как Игорь вскинул автомат, старик с неожиданной прытью и сноровкой юркнул обратно в хату, поэтому короткая очередь своей цели не достигла.
«Оно и к лучшему, – подумал Игорь. – Еще один кандидат для допроса. Надо только аккуратнее его брать – судя по сноровке, боевого опыта этой старой сволочи не занимать, небось еще в Первую мировую немало чужой кровушки пролил».
Дождавшись, когда на выстрелы подтянутся его бойцы, и заодно, лишний раз, проконтролировав, как они грамотно, короткими перебежками заходят с двух сторон и используют при движении естественные укрытия, Игорь поручил им покрепче связать двух раненых в ноги поляков, а потом наложить жгуты, чтобы те не истекли кровью до допроса. Сам в это время держал на прицеле раненых и контролировал хуторские строения, особенно хату, куда спрятался шустрый старик. Когда оба раненых, переставших выть и теперь громко орущих по-польски ругательства и угрозы, были надежно связаны, а их вопли временно прерваны путем заталкивания в рот их собственных портянок, Игорь оставил с подонками одного бойца, а сам, на всякий случай, дал по короткой очереди в каждое из двух тел на дне могилы и только потом со вторым бойцом осторожно двинулся к хате.
Осторожность не оказалась излишней – когда Игорь ползком пробрался к двери и подобранной по пути веткой слегка процарапал по ней в районе ручки, в ответ прямо через дверь ударила длинная пулеметная очередь. Причем очередь не в одну точку, а с рассеиванием, чтобы гарантированно зацепить всех, кто будет в области дверного проема. Вероятно, при этом пули перебили засов, потому что дверь распахнулась и закачалась на кожаных петлях в полуоткрытом состоянии, как бы приглашая заглянуть вовнутрь.
Игорь на это только удовлетворенно улыбнулся и подумал, что лейтенант Иванов очень вовремя сегодня ночью, перед выездом, провел занятие по тактике действий при штурме помещений, в том числе, если при штурме кто-то из обороняющихся должен остаться в живых, и раздал для этого, как он выразился, «нужные и полезные девайсы». Что такое «девайс», Игорь не знал, но что такое «шоковая граната», как и принципы ее использования, – из объяснений Сергея понял отлично. И вот теперь, пока его боец держал на прицеле дверь и окна вражеской хаты, Игорь аккуратно приготовил к использованию шоковые гранаты, точнее, самодельные взрывные устройства на основе куска тротиловой шашки с некоторыми полезными дополнениями для тренировки зрения и слуха противника. Поскольку «старая сволочь» уже успел удивить Игоря своей прытью и сноровкой, шоковых гранат было две, ибо одну этот ловкий старикан мог успеть выкинуть обратно. Потом Игорь подобрался к самой двери и с мстительным удовольствием закинул обе шоковые гранаты в глубину помещения. Дождался сдвоенного взрыва и под раздавшийся следом за этим разноголосый женский вой ворвался в хату.
В глубине комнаты, неподалеку от установленного прямо напротив двери ручного «дегтяря», в состоянии сильно глушенной рыбы валялся старик. А разноголосый женский вой раздавался из соседней небольшой комнатки, из угла которой, с жалостью глядя на старика и с ненавистью на Игоря, причитали четыре молодки, тоже слегка оглушенные взрывом. Игорь, пока боец, ворвавшийся вслед за ним, контролировал женщин, быстро осмотрел остальные комнаты хаты, а потом и другие дома на хуторе. Никого там не обнаружив, Игорь снова вернулся в главную хату, где они вдвоем связали женщин, по пути раздав пару оплеух самым активным и голосистым.
А потом Игорь провел допрос всех выживших, невзирая на пол и возраст. Ублюдкам мужского пола довелось испытать интенсивный полевой допрос в самой жесткой его форме. И когда его бойцов начало мутить от наблюдаемой жестокости допроса, Игорь вывел их внимательно рассмотреть растерзанное женское тело у могилы. После чего никакие мысли о гуманизме и человеколюбии им больше не мешали. Совсем. Женам бандитов досталось меньше, но с ними Игорь тоже не особо церемонился, особенно после того, как выяснил происхождение тех драгоценностей и нарядов, в которых щеголяли польки даже в домашней обстановке.
Старик, глава хуторского поселения, и впрямь оказался опытной старой сволочью. Причем именно сволочью – даже не советских, а всех русских, без учета вероисповедания и политической ориентации, он ненавидел исступленно, почти на генетическом уровне. Будучи чистокровным поляком родом неподалеку от этих мест, он еще в 1897 году женился, тоже на польке, переехал на этот хутор и до польских революционных волнений 1905–1907 годов успел заиметь четверых детей, причем всех сыновьями, в том числе одну двойню. Но после того как принял участие в погромах, почувствовал вкус к «борьбе за независимость» и окончательно понял, что размеренная сельская жизнь не для него. Свою карьеру борца за «Великую Польшу от можа до можа» начал с военного обучения в лагерях Юзефа Пилсудского в австро-венгерской Галиции. Потом, в Первую мировую, активно воевал с русской армией на стороне Германии и Австро-Венгрии в составе западного Польского легиона. В горниле Русской революции и последовавшей за ней гражданской войны не упустил случая всласть потешить свою звериную натуру – в составе польских войск дошел до Минска в августе 1919-го, потом воевал с войсками Тухачевского под Варшавой и в Белоруссии, где был несколько раз легко ранен. Решив, что шкура себе дороже, далее воевал уже только с гражданским населением в карателях, а потом с русскими пленными – в охране одного из лагерей пленных, размещенного в Брестской крепости.
Вернувшись домой на хутор в 1926 году и своей звериной натурой быстро сведя в могилу жену, своих четверых сыновей успел тоже воспитать в ненависти к русским и всему русскому. Так и жили до августа 1939 года, своим хозяйством на глухом хуторе – он да его сыновья со своими женами и детьми. Жены, кстати, во всем разделяли взгляды мужчин на национальный вопрос. А после раздела Польши в 1939 году, когда Восточная Польша и Белостокская область в ее составе отошли к СССР, для семейки националистов настали золотые деньки. В лучших традициях лесных разбойников и душегубов, они убивали всех представителей советских властей без разбору – гражданских, одиночных военных, милицию из засад, забирая оружие. Грабили магазины и склады, убивали случайных очевидцев, причем тут уже без особого разбора по национальностям. Используя опыт и познания старика, грабили и убивали вдали от хутора, умело заметая следы, поэтому за неполные два года ни разу не попались.
А тут случилась война и немцы. И на второй день войны, на грунтовке через обширную и болотистую луговину примерно в трех-четырех километрах от хутора, немецкая авиация прихватила на марше и практически полностью уничтожила небольшую колонну войск Красной армии, шедшую лесами от Белостока в сторону Гродно. Когда примерно через пару часов стервятники с хутора явились на дым – грабить колонну, в живых остался только расчет чудом уцелевшей зенитной пулеметной установки, который всю бомбежку храбро пытался отогнать немецких стервятников и даже повредил-таки своим огнем один самолет, а сейчас копал братскую могилу. Да еще молоденькая девочка-санинструктор, что пыталась хоть как-то облегчить страдания нескольких тяжелораненых и умирающих. Увидев вышедших к месту гибели колонны поляков, девушка радостно бросилась к ним в надежде на помощь. Увы, она ошибочно приняла этих существ за людей. Твари, вышедшие к колонне, сначала, пользуясь доверчивостью красноармейцев и фактором неожиданности, перестреляли выживших зенитчиков. Потом они добили раненых и выбрали самую малоповрежденную машину – по иронии судьбы это оказалась та самая ГАЗовская двухтонка с пулеметной установкой в кузове и без критических повреждений. Собрали с разбитой колонны все, что влезло в ее кузов, прихватили девушку, и старик, который за время службы научился водить, повел грузовик прямо в логово – война ведь, чего уже таиться. Но сразу на хутор все же не рискнул, машину замаскировали неподалеку. А потом отправили детей к родственникам одной из жен на соседских хутор «погостить», и почти двое суток все нелюди мужского пола при полном одобрении своих жен глумились над несчастной жертвой, пока сегодня ночью девушка, не выдержав издевательств, не умерла. А тихо закопать труп девушки под деревьями в безымянной могиле его сыновьям помешали «клятие москали».
Когда бойцы младшего лейтенанта Петрова для проверки показаний бандитов вскрыли несколько тайников, они были поражены. Продуктов длительного хранения и консервов хватило бы на средний продуктовый склад, а промышленных и хозяйственных товаров – на пару сельских магазинов. В отдельном тайнике хранилось оружие и снаряжение с убитых военных и сотрудников НКВД – больше двух десятков стволов. А ручной пулемет, которым так ласково встретил Игоря старик, был взят в числе прочего оружия при грабеже разбитой колонны.
Все это Игорь коротко и безэмоционально поведал Сергею и подошедшему Трофимову.
– Продолжай, младший лейтенант. Где эти преступники, их жены и вещдоки? – с профессиональным интересом спросил Трофимов, уже прикинувший, что многие нераскрытые случаи бесследного исчезновения военных за пару лет перед войной, в том числе из его дивизии, теперь могут быть расследованы до конца.
– Так нет больше преступников, товарищ бригадный комиссар, – все так же безэмоционально ответил Петров. – Не пережили эти сволочи допроса. Точнее, сыновья не пережили. А старик – тот уже после допроса повесился, от стыда и раскаяния, наверное. Остались в живых только жены преступников, мы их в подвале связанными оставили, а люк в подвал сундуком придавили. Что касается вещественных доказательств – так они тоже на хуторе остались. Мы ведь там даже не все тайники и схроны вскрыли – время поджимало. И так – вон, на сколько, задержались.
– Повесился после допроса, говоришь? – тихо переспросил Трофимов, на щеках которого заходили желваки, а лицо и шея пошли красными пятнами гнева. – Что – младший лейтенант – самосуд решил устроить?! – продолжил он уже в полный голос. – Решил, что это именно ты здесь – Советская власть?!
Сергей явственно увидел, что следующие слова – много разных слов – бригадный комиссар собирается уже проорать, устраивая начальственный разнос и обвиняя младшего лейтенанта Петрова в превышении служебных полномочий, а то и еще в чем похуже. Увидел, как налились бешенством глаза Игоря, которые тот вскинул на Трофимова, явно готовясь сказать в ответ что-то правильное и справедливое, но вот сейчас совершенно лишнее и ненужное. Еще увидел – зацепил боковым зрением – как после слов Трофимова забурлили-заволновались бойцы, столпившиеся неподалеку и уже узнавшие подробности страшного преступления на хуторе из рассказов ходивших с младшим лейтенантом Петровым бойцов.
Не то, чтобы назревал бунт или какое-то неповиновение, но накалять обстановку в подразделении, да еще практически на вражеской территории, было совершенно излишним. К тому же сам Сергей полностью одобрял все действия Игоря Петрова на хуторе и целиком разделял его позицию по вопросам воздаяния. Поэтому он быстро, пока младший лейтенант не успел ничего ответить, чуть вклинился между ним и Трофимовым.
– Разрешите обратиться, товарищ бригадный комиссар.
ebooksa