А вот за сведения большое спасибо, товарищ бригадный комиссар, – в свою очередь перевел на другую тему неудобный разговор Сергей. – Я прямо сейчас с ними поработаю, может быть, поблизости от поселка еще что-нибудь для нас нужное и полезное отыщем.
С этими словами Сергей оставил Трофимова проводить воспитательную работу с его помощниками, а сам с головой окунулся в бурную пучину хлопотливой организационной суеты, неизбежной в нынешних обстоятельствах…
– Р-р-раздолбаи… сукины дети!.. Балбесы… придурки шальные! – злобным полушепотом – все-таки казаки, своя, особая, можно сказать, станичная братчина, не след их перед разными остальными позорить, – тихо бушевал командир сводного кавалерийского взвода капитан Сотников в углу поселковой площади, подальше от лейтенанта Иванова. – Приказ вам какой по атаке даден был?! А ваши подчиненные – горе-кавалеристы, степных репьев им полные штаны, – что устроили?! Вместо четкого выполнения поставленной боевой задачи они джигитовку затеяли?! А вы сами, е… ханый бабай, чего тут устроили?! Вы не только это безобразие не прекратили, но и сами туда же полезли?! Вы вообще кто? Вы отделенные командиры боевого казачьего – растудыть вас через коромысло – кавалерийского эскадрона или собачата, щенки дурные, которым, все на свете позабыв, лишь бы побеситься да бестолковую возню устроить?!..
Сотников пребывал в расстроенных чувствах и скверном расположении духа. Конечно, не в таком скверном, как еще сегодня утром, когда его – сильно потрепанный и отяжелевший обозом, ранеными и приблудившимися по дороге разными потеряшками – эскадрон после бессонной ночи и тяжелого ночного марша по раскисшей от внезапного ночного ливня грунтовой дороге спрятался от немецкой авиации на дневку. И где потом их нашли бойцы этого… лейтенанта Иванова, что сидит сейчас на другом краю поселковой площади, прямо на земле, возле одного из только что захваченных немецких бронетранспортеров, с радостной полуулыбкой на своей чрезвычайно довольной морде лица и подставляет оную жаркому июньскому солнцу. Тогда были разочарование, чувство тоски и безысходности, усталость, а также гнетущее чувство невозможности облегчить тяготы раненых, обеспечить всем необходимым своих подчиненных. А еще – тяжелое чувство неизвестности от непонимания, куда отступают регулярные части, где они сейчас, когда эскадрон их догонит и доживут ли до этого момента раненые…
После встречи с отрядом лейтенанта Иванова все волшебным образом изменилось. Оказалось, что советские войска не так уж и бегут, или, по крайней мере, бегут не все, и в районе Белостока уже организовывается новый оборонительный укрепрайон, куда со всего Белостокского выступа стягиваются доступные силы для организации отпора врагу. И даже за линию фронта, в немецкий тыл, уже направляются такие вот, как у этого лейтенанта Иванова, мобильные отряды, для выполнения там различных боевых задач.
Весь обоз и все небоеспособные были отправлены в оказавшийся не очень и далеким тыл, где им гарантированно окажут помощь, а весь боевой состав, с комэском во главе, сначала накормленный и дооснащенный, а потом вздернутый в строй, как положено, и там вздрюченный цепкой и твердой рукой лейтенанта Иванова, воспрял духом и ринулся в немецкий тыл – воевать с фашистами. Как показала последующая практика, даже слишком сильно воспрял, ибо в первом же бою этот боевой состав своими самовольными выходками навоевал себе на ведерную клизму со скипидаром, а ему, капитану Сотникову, на испорченное настроение и грядущую выволочку от начальства – причем выволочку совершенно справедливую, заслуженную…
– Вы что же, думаете, что мне, командиру кавалерийского казачьего эскадрона и целому капитану, не хотелось тоже немцев порубать?! И что, мне тоже надо было, бросив командование, очертя голову кинуться туда с шашкой наголо? Ну, не слышу ответа?! Нет, не стоило? Так какого же тогда рожна, бл… блин горелый?! Почему же тогда вы, песьи дети, свои обязанности по руководству боем не выполнили?!
Поймав виновато-раскаивающиеся взгляды подчиненных, Сотников чуть смягчил свои слова и оценки в описании деятельности своих младших командиров.
– В общем, так… Будем считать, что свои боевые задачи при атаке поселка кавалерия в целом выполнила. Повторяю – в целом. Но самодеятельность ваша и ваших бойцов, которых вы не остановили, привела к лишним потерям, в том числе потерям безвозвратным! И эти лишние потери на вашей совести, так и знайте!..
– Товарищ капитан…
– Молчать! Что «товарищ капитан»?! Товарищу капитану сейчас еще выволочку от начальства из-за вас, жеребцов стоялых, получать…
Выплеснув эмоции и чуть успокоившись, Сотников скосил взгляд в сторону лейтенанта Иванова, который уже закончил улыбаться солнцу и сейчас разговаривал о чем-то с маленьким и худым пленным немцем, которого только что приволокли откуда-то пехотинцы. После чего торопливо закончил:
– В общем, так, товарищи красные кавалеристы и попутно представители младшего комсостава кавалерийского эскадрона… Если еще раз что-нибудь подобное повторится – командным составом вам уже не быть. А может, и кавалеристами не быть тоже, – отправлю, к чертовой матери, в пехоту или того хуже – в мазуту, к Гаврилову, будете там технику надраивать да на побегушках носиться, как недотепы какие, более ни на что не способные. Теперь о том, что дальше делать и как дальше быть. Сейчас крайне необходимо подмоченную этими дурацкими выходками репутацию эскадрона как можно скорее восстановить. И путь здесь только один – больше так, жидко и вонюче, не обделываться, а вместо этого выполнять все поставленные задачи – хоть боевые, хоть любые другие – образцово. Это понятно? Вопросы есть? Нет? Тогда марш к личному составу, проводить разъяснительную и воспитательную работу, на все про все у вас примерно полчаса. Потом я подойду, доведу диспозицию и текущие задачи.
Отпустив своих облегченно вздохнувших отделенных командиров, Сотников с тяжелым сердцем направился уже к своему новому командиру, получать вполне заслуженный нагоняй. И был в очередной раз за сегодняшний, такой очень долгий день сильно удивлен, причем на этот раз, для разнообразия, удивлен приятно. Лейтенант Иванов ни при остальных командирах, ни даже потом, наедине, вполне заслуженный и ожидаемый разнос по действиям кавалерии устраивать не стал, ограничился только указанием подтянуть дисциплину и более подобных инцидентов не допускать, после чего сразу перешел к доведению текущей обстановки и обсуждению насущных вопросов, а потом к постановке индивидуальных задач.
Вот тогда, после этого короткого совещания, Сотников окончательно для себя понял, что этот «лейтенант Иванов» – он такой же лейтенант, как сам Сотников – маршал Буденный. Комэск ведь, даром что на первый взгляд выглядел вспыльчивым и не особо одаренным в умственном отношении лихим рубакой, а способности подмечать детали и анализировать имеющиеся данные имел, причем способности неплохие – в разведке без этого очень сложно или вообще никак. И весь этот, такой длительный день, с того самого момента, как встретил упомянутого лейтенанта и, совершенно неожиданно для себя, оказался у него в подчинении, исподволь наблюдал за своим новым командиром.
Ага, как же, рассказывайте, простой пехотный лейтенант в небольших годах – и уже командир отдельного отряда численностью поболее роты, да еще с транспортом, бронетехникой, средствами усиления. А еще в отряде у этого «лейтенанта» находится целый бригадный комиссар. И два его помощника-особиста в званиях старших политруков, а это, в условиях войны, по статусу вполне себе начальники особых отделов полков. Причем ни Трофимов, ни его особисты этим лейтенантом не командуют! Бригадный комиссар больше наблюдает и иногда советуется, а помощники его – так вообще чистыми контрразведчиками трудятся, по своему профилю…
А держится и командует этот лейтенант как? Как будто не только что из училища, судя по возрасту и званию, а уже с десяток лет командного опыта имеет. Осанка, манера поведения и разговора, а самое главное – то внутреннее состояние командира высокого ранга, который не сомневается в своем праве командовать и которому подчиняешься без рассуждений и промедлений. Сотников до сих пор, хотя прошло уже несколько часов, не мог отделаться от того неприятного ощущения, которое испытал там, на поляне, когда лейтенант Иванов, даже не особо напрягаясь, прогнул его – целого капитана и командира разведэскадрона – в иерархии командования до уровня всего лишь одного из своих заместителей.
Тогда значит – что? Значит, опыт командования этот «лейтенант» Иванов приобретал не по выслуге лет, а там, где и опыт, и жизнь год за три идет, то есть в боевой обстановке. Хасан? Халхин-Гол? Финская? И с таким опытом – только лейтенант?! Впрочем, само по себе несоответствие звания и боевого опыта еще не показатель и легко объяснимо быть может – это если лейтенант Иванов… не всегда был лейтенант. Ну, то есть сначала, к примеру, был он капитан, или майор, а может, даже и повыше… а потом – раз, и снова лейтенант. В последние годы много таких вот лейтенантов появилось, в результате кампании по чистке армии и негативной переаттестации по идеологическим причинам. А еще были репрессированные и потом реабилитированные по результатам пересмотра обстоятельств дела… Вот и тут может быть подобный случай. Но при пересмотре дела и реабилитации обычно звание восстанавливали… да возраст у Иванова не тот, чтобы до высоких чинов дослужиться и командного опыта набрать…
Далее, в своем отряде лейтенант Иванов командует не только пехотой, но и бронетехникой, кавалерией, думается, что и артиллерией он командовать тоже лично будет. Причем командует он так, как будто знает тактику действий и специфику боевого применения всех этих родов войск, а она у них разная! Сотников, вон, совсем недавно про танкетки эти высказаться решил, в том смысле что они совсем уже рухлядь ненужная… образованность свою в военном деле и высокий профессионализм решил показать да на товарища бригадного комиссара благоприятное впечатление произвести… Произвел впечатление, ничего не скажешь – опозорился только. Как в народе говорится, мордой в грязь не промахнулся…
Он, Сотников, кое-чего из тогда сказанного Ивановым даже и не знал, хотя вопросы взаимодействия кавалерии с бронетехникой в составе конно-механизированных соединений – это его, кавалериста, вопросы. А лейтенант Иванов только вопрос разъяснил, а добивать и унижать далее при людях не стал… Человек! Но откуда простой пехотный лейтенант вообще так хорошо разбирается в тактике применения кавалерии в разведке, обеспечении связи, диверсиях и прочих видах боевой работы?
ebooksa