Я тоже узнал остров Пасхи. И тоже удивился. Самым хладнокровным из нас оказался штабс-капитан. Мы с профессором уже собирались бежать к статуям, чтобы осмотреть и потрогать их, когда Слащев указал на толпу аборигенов, надвигающуюся со стороны невысокой горы.
– Пора уходить, господа.
И мы ушли в линзу, висящую в воздухе прямо над песком. Можно было бы ожидать, что пространственная нора приведет нас обратно на скалы, но все оказалось куда сложнее и вместо камней перед нами предстали лиственницы, покрытые мхами и лишайниками. Под ногами сочно чавкало болото, мириады комаров и мошек набросились на нас. В довершении всех бед линза, из которой мы выбрались, куда-то исчезла. Мы несколько часов блуждали по тайге, видели ржавую табличку со странной надписью «Бараки Ада». Потом вышли к небольшой речушке. По ее берегу вилась грунтовая дорога. Указатель, вполне себе современный, гласил: «Поселок «Алые Зори»». Я уже начал прикидывать, как мы будем объясняться с поселковым начальством, компания-то у нас просто аховая: белогвардеец, офицер-дезертир и сбежавший из госпиталя солдат. Но тут Слащев заметил линзу. Так мы очутились в этой пустыне, населенной жуткими существами…
Хихиканье приближается.
– Сядь к костру, – говорю я Нефедову. – Если что – попробуй бить его огнем. Все звери боятся огня.
– Это не зверь, – дрожащим голосом отзывается профессор. – Неужели ты еще не понял?
В темноте раздается шарканье лап. Или ног? Я целюсь на звук, но не стреляю. Два патрона – тут надо бить наверняка.
– Лев Николаевич рассказывал мне, – продолжает Нефедов, – что его отец во время своих экспедиций в Абиссинию встречался с подобными созданиями. Он называл их пустынными демонами…
Профессор очень напуган. Он болтает без удержу, потому что это немного отгоняет страх. А мне уже все равно. После всего пережитого я не верю чувствам и эмоциям. Только серебряному коню на шее – и интуиции. А она как раз подсказывает, что бояться не надо. Карабин покойного майора Бейкопа рассчитан на то, чтобы с одного выстрела завалить огромного буйвола. Или гиппопотама. Неужели же седая тварь…
Тварь выпрыгивает из темноты внезапно. В мятущемся свете костра успеваю заметить оскаленные клыки, сморщенную морду… или лицо? Растопыренные руки с кривыми когтями.
«Holland & Holland» мощно бухает. Я едва не уперся стволом карабина в живот твари, но она каким-то чудом вывернулась и теперь, издавая отвратительное хихиканье, от которого кровь стынет в жилах, кружит вокруг костра, упираясь одной рукой в землю.
– Похоже, это какой-то неизвестный вид реликтовых хищников, – лязгая зубами, сообщает Нефедов.
Профессор – молодец, бодрится. А у меня остался один единственный патрон.
– Игнат, двигайся к линзе. Я попробую тебя прикрыть. Если что – уходи один.
– А ты?!
– Делай, что сказал! – кричу я, двигаясь вокруг костра следом за тварью. – Когда ты застрелил меня в долине, чтобы дорваться до коня, у тебя в голове были другие мысли…
Я говорю почти наугад, но неожиданно попадаю в цель.
– Прости, Артем… – Нефедов разводит руками. – Я же был уверен, что хроноспазм – это навечно. И потом – конь ничего не открыл мне.
– Хватит трепаться! В линзу, бегом!
Он перемахивает через костер и несется к темной громаде дерева. Тварь обрывает свое хихиканье и серой тень скользит следом. Я стреляю. Черт, мимо! Бросаю бесполезный карабин, выхватываю кинжал князя Атхи и тоже бегу к линзе. Нефедов уже рядом с ней. Он оборачивается, пытаясь разглядеть, где я, но из темноты возникает еще одна тварь. Она крупнее и быстрее той, первой, что убила Слащева. Вскрикнув, профессор исчезает в линзе. А мне до нее не менее десяти шагов.