Муос

— Ты знаешь, что Муос в опасности; может быть, даже на волоске от гибели. Светлана хотела его объединить и спасти. Теперь этого хочу я.

— Да ради бога, — спасай Муос! Старый Гроздинский умер. На днях меня изберут новым Председателем Ученого Совета. Ты пойдешь на мое место — после создания рации тебя изберут без проблем. Мы будем в Совете в большинстве и станем править Центром. Вот и давай спасать Муос — я ведь тоже этого хочу!

— Именно поэтому две недели назад ты отдал ленточникам Америку?

— А-а! Ты про это? Это — вынужденный шаг, временная мера. Я должен был подписать с ленточниками Пакт, по которому Америка отходит к ним. Но пока они будут осваивать новые территории, мы соберем силы, окрепнем и выйдем на помощь американцам. Сам понимаешь, пока что мы не настолько сильны, чтобы вступить в войну с ленточниками. Пока…

— Фактически ты дал добро на то, чтобы в Америке убивали и обращали женщин и детей, — перебил его Кудрявцев. — Немига уже еле держится, а вы хладнокровно на это смотрите.

— He забывай, кто такие американцы. Мы их сюда не приглашали. Ты слышал, сколько горя они нам принесли в свое время.

— Это отговорки. Там живут люди, такие же, как мы с тобой.

— Ладно, давай без пафоса. Ты мне лучше объясни, как ты собираешься спасать Муос? Где будешь брать силы, войска?

— Пока не знаю.

— Отлично! Он не знает! Он уходит спасать Муос — и не знает, как будет это делать! И куда ж ты пойдешь, спаситель?

— Есть одно место, где, я думаю, мне помогут.

— Ты не поменяешь свое решение?

— Нет.

Буковский помолчал, потом кивнул и устало спросил:

— Я могу чем-нибудь тебе помочь?

— Можешь. Подумай о том, ради чего погибла Светлана, ради чего многие пожертвовали жизнью. Может, эта цель — важна? Может быть, ты всю жизнь заблуждался? Если найдешь ответ — принимай решение, что тебе делать дальше… А пока — прощай.

* * *

Радист отправился в Свято-Ефросиньевский монастырь. Монастырь был назван в честь белорусской святой — Ефросиньи Полоцкой. Юная княгиня, у которой были власть, богатство, красота, отказалась от всех мирских радостей и стала монахиней, посвятив свою жизнь Богу и людям. «Как моя Светлана», — подумал Радист.

Монастырь был оборудован в коллекторе Немиги, древней загадочной реки, некогда протекавшей по Минску, а потом заключенной в трубу под землей. Отец Тихон выбрал это место для своей кельи. К нему начали приходить паломники, многие из них оставались. Они расширили коллектор, раздолбив бетон трубы и терпеливо вынося мешками на поверхность грунт. Установили сваи, чтобы не обвалился потолок. Поставили палатки. Людей становилось все больше. Здесь были церковь, мужской и женский монастырь, школа и больница.

Монастырь не охранялся. По поверью, на входе и выходе из коллектора его охраняли ангелы. Как это было ни удивительно, но на монастырь никто не нападал.

Радист нашел отца Тихона в его келье. Это был маленький, лысый, с жиденькой бородкой дед в старых штанах и рубашке. Он производил впечатление простоватого крестьянина, а не великого старца, имя которого знали во всем Муосе даже дети. Отец Тихон «отдыхал», вернее чинил мотыгу для обработки картофеля, тщательно прилаживая металлический наконечник к деревянному черенку. Он быстро поднял глаза на Радиста и без особого интереса спросил: