Муос

Вскоре Радиста подняли и опять привязали к тележке. Тележку поместили в другую клетку, которую установили на велодрезине. Такие чрезвычайные меры, видимо, были вызваны недавними событиями. В этой же клетке оказался и Расанов. Четыре ленточника медленно крутили педали. Спереди и сзади шла многочисленная охрана. Миша занял специально оборудованное место на помосте дрезины рядом с клеткой. Теперь Миша не отходил от Радиста — он его уже никому не доверял. Всю дорогу, не обращая внимания на огрызания и оскорбления пленника, носитель Третьего Прародителя знакомил его с особенностями жизни ленточников, секретами выживания и размножения их популяции. Он делился опытом, готовя Радиста к осчастливливанию и предстоящему походу на Москву.

* * *

Все станции ленточников, или, как их называли сами «благородные», «гнезда», выглядели приблизительно одинаково: унылыми, убогими и грязными. Население было доходяжным, но многочисленным. Ленточникам не важно было состояние носителя, лишь бы он не протянул ноги. Главным считалось количество членов общины — в увеличении числа носителей, а значит, их хозяев, они видели смысл своего существования. Радист смотрел на все это с печалью и безнадежностью. Справиться с таким количеством одержимых не под силу ни партизанам, ни Центру, ни Америке.

В каждом гнезде были «питомники». Для них отбирались наиболее сильные и здоровые женщины, работой которых было рожать и растить новых носителей. Для оплодотворения тоже брали самых здоровых и крепких мужчин. Подрастающим младенцам тут же вживляли червей, а женщины, пережившие роды, в счастливом слабоумии беременели снова.

Были у ленточников и свои школы, однако в большинстве случаев паразитирующие черви значительно снижали возможность восприятия новых знаний у детей. Во время трехмесячного начального обучения отбирали наиболее толковых, каковых были единицы, и учили дальше — в «гнезде» Академии Наук. Остальные шли в войска, рабочими или в питомники.

Станция Академия Наук была своеобразным научным центром ленточников. Здесь находилась шарашка — тюрьма, лаборатория и университет по совместительству для нескольких десятков неосчастливленных ученых. В их число входили специалисты, оставшиеся со времен захвата Независимых Станций Востока и плененные во время набегов на Америку, территории партизан и диггеров. Они должны были обучать ленточников и делать из них будущих специалистов. Миша серьезно озаботился передачей своему преемнику знаний и решил посвятить его во все тонкости и хитрости созданной ленточниками системы.

По команде носителя Третьего Прародителя, тележку с Радистом покатили на своеобразную экскурсию в Академию Наук. Первым делом Миша показал ему учебный класс. Перед ними предстала довольно странная картина. В комнате стояла освещенная клетка. В ней находилась уже немолодая женщина в потрепанном, местами изорванном платье и рассказывала что-то о возделывании почв. Десять юных ленточников, видимо будущие агрономы, с обычными придурковатыми лицами, погруженные в себя, рассеянно смотрели на клетку. Учительница силилась протолкнуть в их затуманенные головы свои знания, но учеников, похоже, не интересовало ничто, кроме ее шеи. Судя по всему, клетка служила мерой предосторожности: с одной стороны, чтобы учительница не сбежала, с другой, чтобы ученики не поддались искушению ее осчастливить. Увидев Радиста и поняв по тележке, что он пока не посвящен, женщина машинально пригладила волосы и как-то выпрямилась.

Миша комментировал:

— Сейчас у нас мало учителей. Мы сделали ошибку: во времена захвата Независимых Станций были непредусмотрительны и осчастливили практически всех. А потом оказалось, что нам нужны ученые и учителя, мозг которых не погружен в блаженное созерцание и может отвлечься на земные проблемы. В ближайшем будущем мы пополним наш интеллектуальный капитал специалистами Америки и Партизанских Лагерей, а также учеными Центра. Там возможности для создания шарашек еще больше — не гнушайся ими. Пока они нам нужны.

Покидая «класс», Радист встретился глазами с учительницей. В ее взгляде читались сочувствие и тоска обреченности.

Затем они проследовали в лабораторию, где работал один неосчастливленный старик-биолог и две тетки-ленточницы, скорее выполнявшие роль лаборанток. В помещении стояли клетки с собаками, котами, поросятами и еще какими-то мутировавшими животными. Здесь проводились опыты по осчастливливанию зверей. Вот и сейчас биолог ковырялся в шее поросенка, лежащего со связанными ногами, визжавшего, дергавшегося и удерживаемого «ассистентками». Миша продолжал:

— Если мы научимся осчастливливать животных, это будет огромный скачок в расширении популяции. Пока мы еще в начале исследований. Бедные Хозяева в большинстве случаев погибают. Бездарные эксперименты обходятся нам слишком дорого! — он сердито взглянул на старичка. — Некоторые Хозяева приживаются, но нам не удается наладить контакт с животным-носителем, содержащим в себе Хозяина. И такое животное не способно самостоятельно осчастливить своих сородичей или людей… Верю, что в будущем мы решим этот вопрос, и связываю свои надежды с учеными из Центра, которых в конце концов все равно приведем в наши лаборатории. А может быть, через Москву это удастся сделать еще быстрее. — Глаза Миши мечтательно засветились. — Пока же приходится терпеть такие вот низкоквалифицированные кадры, — он кивнул в сторону пожилого биолога. Тот поднял голову, виновато посмотрел на Радиста и опустил глаза. Одна из ассистенток тут же ткнула его кулаком: мол, не отвлекайся. Ученый послушно наклонился над телом свиньи.

На следующих станциях не останавливались. Эти «гнезда» ничем не отличались от предыдущих — та же убогость, грязь, вонь. И ленточники, которые подбегают к краю платформы и хищно смотрят на проезжающую велодрезину с пленниками внутри клетки.

Наконец они достигли станции Восток — столичного «гнезда» владений ленточников. Здесь было больше народу а значит, больше грязи и вони. Как только дрезина вкатилась на станцию, ленточники побежали к платформе с криками «Смотрите, несчастных привезли!».

Радиста вытащили из клетки и, все так же на тележке, поволокли в центр гнезда. Когда-то здесь была резиденция Независимой Станции. Теперь тут обитал носитель Первого Прародителя.

Они вошли в помещение, такое же грязное, как и вся станция, но довольно-таки просторное. Носителем Первого Прародителя был здоровенный мужик лет сорока пяти — бородатый, со спускающимися ниже плеч грязными слипшимися волосами. Носитель Первого Прародителя, или, как его еще называли, Первый, в отличие от своих сородичей, питался очень хорошо. Логика была проста: глава ленточников должен быть сильным ради безопасности носимого им Хозяина. Кроме того, Первый занимался чем-то вроде спорта и тягал бетонные глыбы, которые лежали у него в жилище. В общем он был в отличной физической форме. Одежда Первого состояла из грязной бельевой веревки, завязанной на могучей пояснице, с которой спускались лоскутья, имитирующие набедренную повязку. Но одежда этому здоровяку не очень-то требовалась, так как он был чрезвычайно волосат.

Благодаря этой волосатости, а также тяжелой челюсти и маленьким тусклым глазкам вид у Первого был весьма свирепый. Увидев вошедшего Радиста, он бросил бетонную глыбу, отчего по жилищу разнесся глухой рокот и поднялась пыль. Сквозь облако пыли громила в три шага подошел к пленнику. Две мощные волосатые лапы схватили Игоря за куртку и оторвали от земли. Не очень напрягаясь, Первый приподнял Радиста вместе с тележкой и подтащил его к себе. К досаде и унижению, вызванным этим жестом, добавился омерзительный запах от потного тела и особенно — изо рта Первого. Главный ленточник медленно пророкотал:

— Я тебя ждал, сучонок!

Неожиданно Первый высунул здоровенный язык и стал лизать им оторопевшего Радиста, пытаясь прикоснуться к губам. Не зная, как можно это остановить, находящийся в подвешенном состоянии Игорь харкнул Первому прямо в лицо. В ту же секунду он отлетел вместе с тележкой в угол жилища, больно ударившись затылком о стену и плечом о пол. Первый, не вытирая стекающий по его бороде плевок, сказал, обращаясь к Мише:

— Он мне нравится, Третий! Мой Хозяин хочет к нему…

Миша жалобно запричитал: