Призрачные нити

– Так же, как и находиться столь близко, что чувствуется твое дыхание, – Джин-Рут густо покраснела, но не отвела взгляда. – Ты должен мне танец, поцелуй и ответы на шесть вопросов.

Брэйден сжался, как от удара, но промолчал и кивнул. Он мечтал, чтобы время остановилось, чтобы город переместил его, но ничего не происходило. Боковым зрением он видел, как к Эмме подходит Тодор, бережно сжимая ее плечи. Что-то произошло.

– Ты отвлекаешься, – Крейг провела пальцами по его воротнику, второй рукой залечивая кровоточащую рану. Она целитель, она та, кто избавляет от страданий. – Ты хоть раз за этот год хотел отказаться от своих слов?

– Никогда не отказываюсь от своих слов и обещаний, – Анри криво улыбался, еле сдерживая новый прилив магии.

– Что ты обещал ей? – Джин-Рут переступала черту, играла с огнем, не боясь последствий. Не сегодня.

– Что буду рядом, пока могу дышать, – он видел, как блестели от слез ее глаза, но не имел права лгать.

– Ты же знал, что она появится в городе, знал, что Тодор сожжет тот чертов пансион. Ты знал о ней все, – Крейг горько усмехнулась, продолжая торопливо говорить. – Зачем он рассказал тебе все?

– Ее жизнь – моя.

Брэйден держался уверенно, бережно поддерживая едва переставляющую ноги девушку.

– Ты знал о моих чувствах?

– Всегда.

После этих слов ее пухлые губы затряслись, жадно глотая воздух. Ведьма часто заморгала, но слезы предательски текли, размачивая черную тушь.

– На тебя не действовало ни одно зелье, ни одно любовное зелье, ничто. Ты не умеешь чувствовать, Анри, ты не умеешь любить. Травы не лгут, магия не лжет. Ты хоть раз что-то чувствовал?

Он слушал ее надломленный голос и понимал: Джин-Рут говорила не с ним, она признавала то, во что не хотела верить. Ее волновала лишь собственная боль.

– Да, но сейчас уверен, что лучше бы ничего не испытывал.

– Кому принадлежит твое сердце? – ее взгляд вновь потяжелел, но Брэйден смотрел в упор, хотя волновался, как никогда прежде.

– Той, кому принадлежит моя жизнь.

Он не решился произнести имя, потому что не вправе причинять боль. Ведьмак остановил танец, отдавая последний долг – наклонился и невесомо, почти неощутимо коснулся потрескавшихся и соленых от слез губ.

– Я свободен? – теперь Анри ничто из этого не беспокоило. Он ничего не чувствовал. Ничего, кроме свинцовой тяжести в груди.

– Уходи.