– Помнишь, как в детстве? Мы семья, в которой тебе всегда рады.
– Да, спасибо. Прости, прости, я должна быть сильнее, но… это сложно. Прости за то, что потребовала на Маскараде. Мне казалось, что это была не я.
– Я все понимаю, а теперь вытри слезы, ты сильная, ну же?
Анри не отвернулся, не отстранился, но так и не дал проявить слабость. Джин-Рут слишком долго жила в своем мире. Ему не хотелось предоставлять ей возможность найти новый, вообразить, что ничего нет, что все иллюзия. Она должна смириться, абстрагироваться, возможно, как Эмма, плыть по течению, но действовать, если того требовала ситуация. Но при этом не оставлял одну – он, как и ее брат, всегда поддержит. Несмотря ни на что.
В теплых, бережных объятиях ведьма впервые осознала, что все это время Анри был рядом, всегда протягивал руку помощи, но держал дистанцию, ограничиваясь дружбой, при этом оставаясь открытым с ней. Джин всегда могла найти у него поддержку, а сама ни на секунду не задумывалась, что, может, это не чувства, не влюбленность. Просто близость, которая не требует большего, чем доверие и искренность. Любовь – это другое, любовь не нуждается.
– Прости, – прошептала она, но так и не решилась посмотреть ему в глаза.
– Тебе не за что просить прощения, я рад, что мы поняли друг друга, – Анри улыбнулся, мягко поцеловал ее в макушку и отошел. – Для этого и стоит говорить, не так ли? Никто не услышит, если не скажешь.
Джин вытерла слезы, виновато посмотрела на мокрую рубашку ведьмака и высушила ее магией. Она вдруг осознала, что стать взрослее – не значит столкнуться с проблемами в одиночку. Это значит искать из них выход, а не пытаться скрыться за ширмой своих переживаний.
Эмма нервно кусала пересохшие губы. Она нашла письмо у кровати, бережно перевязанное бечевкой и украшенное полынью. Горько-терпкий аромат навевал воспоминания о тетушке. Сколько она ее знала? Всего ничего, вот только от этого не становилось легче. Тодор скрыл подробности ее гибели, утаив от ведьмы важные детали. Он держал ее в неведении, и только сейчас Чейз начала замечать тонкую, искусную игру с ее судьбой. Сердце. Ведьма приложила к груди письмо, стараясь понять, есть ли внутри нее боль, но ничего не отозвалось, словно все эмоции заблокировали. Чувствовалось отчетливое влияние, которому отчего-то не хотелось сопротивляться, и Эмма, как всегда, пустила это на самотек. Какой смысл погрязать в действительности, если можно отрешиться от постоянных переживаний, сводящих с ума? Нейтральность – вот ее защита.
В комнате посветлело, наверное, рассвет. Густой туман белой пеленой закрывал окно – ничего не видать. Не хотелось возвращаться домой. Хотя был ли особняк тетушки ее домом? Пожалуй, нет. Эмма убеждала себя, что дом там, где есть хоть капля надежды. Сначала крохотная комнатушка на окраине Нордвуда, где она ютилась со своей мамой. Иногда Элла забирала ее с собой на дежурства в больницу, по выходным к ее новому другу, который вскоре стал ее отчимом. Здесь появился новый дом, в котором ведьма могла прятаться в комнатке на чердаке. Но и он продержался недолго. Эмма не помнила ту ночь. Очнулась в больнице, после короткого пребывания там отчим отправил ее в пансион, в котором довелось пробыть почти до совершеннолетия. И затем полупустая комната у Морин. Там уже не осталось ничего. Просто пустота и смирение. Так было легче все пережить.
Несмотря на странные ощущения, особняк Тодора стал для нее островком веры. Во что? Она не знала. Но ведь главное – просто на что-то надеяться, так ведь?
На втором запястье вырисовывался зеркальный знак H. Кожу неприятно жгло, но ведьма была к этому готова. После вчерашнего разговора с вампиром она знала, что это неизбежно: каждый из участников предсказания получит свой зеркальный знак, после чего Нордвуд обнажит его слабости. По словам Тодора: чтобы уберечь от ошибок, по ее – чтобы уничтожить. Несмотря на убедительность, Эмма не доверяла Верховному магу. Ее отпугивала уверенная забота в его словах. Та, из-за которой казалось, что у нее нет права не поддаваться ей.
Тонкая серебряная нить опутала ее руку и устремилась прочь из комнаты. Она манила, и Эмма слепо следовала ей. Сначала длинный коридор, затем лестница. Особняк спал, к счастью или сожалению.
За поворотом показался новый коридор. На полу все так же был мрамор. Именно этот молчаливый камень скрывал ее шаги – мягкие тапочки скользили по нему, не издавая ни единого звука. Сердце бешено стучало, будто чувствовало – стоит вернуться, уйти, перестать поддаваться, но Чейз смело шла навстречу своей судьбе. Именно сейчас внутри нее поселилось незнакомое чувство уверенности в своих действиях.
– Тебя не предупреждали, что второй этаж закрыт для посетителей?
ebooksa