Живая игра: Вход

Как ни странно, но я почему-то ощутил лёгкий укол ревности. Всё-таки эта девушка начинала мне нравиться.

– Это ещё не всё. – Сказал Андрей, наливая нам очередную порцию чая.

Вскоре появилась его молодая жена, на вид ей было лет тридцать, и предложила к чаю достаточно аппетитные рулетики с кремом, которые испекла сама. Мы поблагодарили её за гостеприимство и с удовольствием отведали угощение. Рулеты действительно оказались необычайно вкусными и лёгкими, почти воздушными.

– Так что же было дальше? – Спросил я Андрея, когда его жена Марта (странное имя для русского человека, но, тем не менее) удалилась к детям.

– А дальше было вот что…

      * * *

Через год я женился, и у меня родилась дочь. Чудесная девочка с голубыми глазами, больше похожая на мать, хотя нос и подбородок были моими. Как ни странно, но с тех самых пор телепортация с флейтой больше ни разу не повторялась, а левитировать удавалось лишь изредка, во время наиболее сильной эмоциональной импровизации, либо глубокой медитации на звуке, да и то, тело отрывалось от поверхности всего на несколько сантиметров. Жена об этом ничего не знала, рассказывать не было желания, а при игре на людях чудес не случалось, на то они и чудеса, что крайне редки и порою весьма эксклюзивны. Хотя мои ученики не раз отмечали особую магическую атмосферу во время мастер-классов, которые я проводил раз в неделю в небольшом московском клубе недалеко от центра. Большинство этих учеников просто хотели освоить новый и необычный инструмент, но были и такие, что желали практиковать суйдзэн и всецело посвятить свою жизнь данной японской традиции. Я с радостью обучал и тому и другому, хотя всегда подчёркивал, что не являюсь мастером дзэн в привычном понимании, но кое какие основы данной практики мог преподать на любительских началах. Занятия были бесплатные, так как теперь, имея постоянный пассивный доход в виде отчислений с продажи бамбуковых гармошек, а так же полупассивный в плане продажи пластиковых сякухати, распечатанных на 3D-принтере, я мог себе позволить заниматься любимым делом бескорыстно, не думая о привычной монетизации данного процесса. Всё это приносило определённую духовную пользу, как мне самому, так и моим ученикам. С каждым месяцем желающих было всё больше, поэтому приходилось составлять расписание и делить учеников на группы. Не смотря на всё это, я иногда продолжал играть на сякухати в переходах и на улицах города и охотно брал деньги, что кидали мне проходящие мимо люди. Это было приятно, когда кто-то остаётся неравнодушным к тому, что ты делаешь, или же к тебе лично, неравнодушным в хорошем смысле, разумеется. Уличные музыканты – это особая каста, и коль я занимался этим почти всю свою взрослую сознательную жизнь, то по привычке продолжал иногда ностальгировать по тем временам, мне нравилось окунаться в потоки людских масс и вносить в жизнь некоторых проходящих мимо людей такое вот специфическое разнообразие. Это бодрило и успокаивало одновременно. Кстати, именно так я и познакомился со своей женой, играя в переходе на флейте одну из популярных песен группы «Кино».

Алексей, православный монах из тибетского монастыря, тоже теперь вернулся в Москву. Он занимался строительством нового храма. Это была протестантская церковь новейшего типа, как он выражался – для прогрессивных православных христиан. Конечно, многие из московского патриархата сочли это ересью и выступали против модернистского движения батюшки Алексея, но никакие юридические законы здесь не нарушались, и свободу вероисповедания пока никто в России не отменял, так что храм успешно строился и новые адепты православного дзэна постепенно прибывали, формируя основной костяк паствы.

Христианский крест в центре круга стал символом новой секты. Дзэн-медитация и традиционные православные молитвы были основой духовной практики, ведущей к просветлению.

Я тоже внёс свой посильный вклад в строительство этого храма. Каждый месяц я переводил часть полученных мною роялти с продажи губных гармошек на счёт церкви отца Алексея. Не то чтобы я стал таким уж убеждённым последователем его учения, но любые подобные новшества, если они бескорыстны и от чистого сердца, поощрялись моим внутренним голосом. Было какое-то тихое чувство правильности и естественности всего этого процесса, связанного с возведением нового храма и созданием отдельного духовного течения. И не смотря на это, мы с Алексеем изредка наведывались и в обычную православную церковь, то есть никакого такого отречения или отлучения не было, всегда можно было зайти, помолиться у иконы, перекреститься и поставить свечу, а порою и постоять на службе. «Благодать, она в любой форме – благодать», говорил мне батюшка Алексей. «У каждого свой путь, а Бог подобен Интернету. Господь един, всегда, везде и всюду, но провайдеры и скорость потока – разные».

Когда строительство церкви было завершено, Алексей пригласил на открытие всех своих друзей и тех, кто помогал ему в возведении нового храма. В числе приглашённых, разумеется, был и я. Жена осталась дома с дочкой, всё-таки трёхмесячный возраст ребёнка – не самый подходящий для подобных мероприятий.

Людей оказалось не очень много, но и не мало, около двадцати человек. Был будний день, два часа пополудни. Храм сиял белизною утреннего снега и золотом пяти огромных куполов, каждый из которых венчал восьмиконечный Православный крест внутри Круга полной Луны.

На открытом пространстве уютного дворика росли недавно посаженные деревца, которым только предстояло проделать свой долгий путь под крышу неба. Как и всем пришедшим сегодня на первую службу, лишь предстояло пройти нелёгкий путь к просветлению. В храме находились всё те же иконы православных святых, которые изредка чередовались рисунками и цитатами восточный мудрецов и мастеров дзэн. Были здесь и флейты сякухати, каждый желающий мог попробовать в храме практиковать суйдзэн на дорогом японском инструменте, изготовленным великими мастерами. Батюшка Алексей не без моей помощи скупал эти флейты по всему дальнему востоку. При церкви так же был организован магазин, в котором можно было приобрести всяческую православную утварь и заказать настоящие бамбуковые сякухати. Там же продавались и мои флейты из пластика, которые уступали бамбуку звучанием, но для начинающих были вполне приличным инструментом, а некоторым они нравились даже больше японских ученических флейт, которые тоже делали из пластика. В любом случаи мои сякухати, распечатанные на 3D-принтере, звучали значительно лучше самодельных флейт из труб ПВХ, что изготавливали некоторые народные умельцы.

На территории храма находился бассейн под стеклянным куполом, так что купаться можно было в любое время года. Медленно погрузившись в чуть теплую воду, я переплыл бассейн по диагонали и остановился в углу перевести дух.

Из раздевалки вышел Алексей в простых семейных трусах и массивным золотым крестом на груди, висящим на такой же золотой цепочке. Он сходу занырнул в воду со специального мостика, проплыл под водой несколько метров и, вынырнув наружу, бодро замахал сажёнками через весь бассейн в мою сторону. Пришвартовав своё массивное тело у бортика, он спросил:

– А ты чего крест не носишь?

– Я вообще не люблю носить что-либо на теле, кроме одежды, ни крестов, ни колец, ни часов. Считаешь, это неправильно?

– Да нет, почему же неправильно, каждый волен носить то, что считает нужным. Ношение креста, я считаю такой же условностью, как и многие церковные обряды. Главное – что внутри, а не снаружи. Но свой крест ношу ещё с семинарии, это подарок митрополита Кирилла, моего первого духовного наставника.

– Понимаю. А к татуировкам как относишься? – Я показал Алексею свою, недавно сделанную тату на правом предплечье. Это был дзэнский Круг полной Луны, а снизу японский иероглиф, означающий здоровье.

– Грехом это не считаю, но и ничего обязательного или особо значимого в этом так же не нахожу. Опять же – внутри важнее, чем снаружи, оболочка тленна и временна.