– Командир, он подставу задумал. Я Нору ту видел раньше один раз: мелкое цыганье такое, кривое. Старик с ней говорил щас. Его тот тощий привел на хазу к ее брату, а тот повел сюда. Брат Нору наружу вызвал, она на лестницу к ним вышла, старик с ней долго тер. Я сверху глядел. Услышать не мог, но это подстава. Ловушка. Они хотят…
Старик, что-то почуяв, оглянулся – как мне показалось, с подозрением. Наемник шагнул прочь от меня и сделал лицо кирпичом.
– Так вы идете, молодые? – скрипнул Рапалыч недовольно. – Нужен вам тот Травник или нет? Давайте уже, я деньгу свою хочу получить.
– Идем, идем, – откликнулся я.
Калуга вопросительно посмотрел на меня, я едва заметно пожал плечами, и мы зашагали вперед. Я шел медленно, чтобы дать себе время хоть немного обдумать ситуацию. Мысли так и метались в голове…
Рапалыч может подозревать, что мы при деньгах. Хотя я усиленно торговался с ним, показывая, что у меня их немного, но вдруг он решил, что я просто жадный? Хочет получить все, что у нас есть: монеты, сколько бы их ни было, шмот, стволы, боеприпас. Но сдавать нас полицаям, объявив им, что мы из Края, он не может, потому что те заберут все себе. Значит, ему нужен кто-то, кто поделится, и если он раньше таскал добытый хабар в том числе и этим цыганам…
Остается вопрос: Травник в Норавейнике или нет? Я новым взглядом окинул расселину, к которой мы приближались. До ведущей к центральной норе лестницы оставалось всего несколько метров. И что там внизу? Нас поджидает десяток цыганских стволов?
Старик хромал впереди, мы шли за ним, Калуга с Лютиком притихли, дожидаясь моего сигнала. А я все никак не мог решить, что делать. Можно сунуться в ловушку, поднять стрельбу – если мы насторожены, о засаде знаем, то врасплох они нас не застанут… Но что, если Травника там просто нет, если Рапалыч его даже и не искал, а ведет нас на убой, только чтоб поживиться? Тогда нет смысла вообще спускаться по этой лестнице.
Если так, то нужно прямо сейчас узнать, нашел ли он Травника. Исходя из этого, уже думать дальше. До лестницы остается несколько шагов, вот-вот взгляду откроется выступ с дощатой площадкой, и если на ней по-прежнему стоят охранники… Все, нет у меня другого варианта.
Я прыгнул вперед, пальцы скользнули под клапан кармашка на перчатке. Тычковый нож впился Рапалычу под челюсть, другой рукой я обхватил его, прижал к себе. Калуга тихо крякнул, Лютик не издал ни звука. Они остановились по сторонам от нас и, не сговариваясь, нацелили стволы в сторону лестницы. Пока старик не успел заговорить, я зашептал ему в ухо:
– Не обязательно перерезать горло, можно просто проткнуть трахею. Подергаешься десять секунд – и все. Положим тебя тихо прямо здесь остывать, отойдем назад. С лестницы не услышат.
– Ты, щено…
– Пока что молчи и слушай, – я немного повысил голос. – Шутки кончились, и вся твоя тухлая болтовня и корявые хитрости – тоже. Теперь все совсем серьезно, понимаешь? Я убью тебя, положу здесь, и мы уйдем. Цыгане ничего не услышат, просто немного позже увидят твой труп, и все. А можем и тело унести, бросить в какую-нибудь канаву, их тут полно, тогда вообще концы в воду. Если не хочешь такого конца, старик, то говори, где Травник. Больше никаких «щенков», «молодых», никаких возражений и твоей уродской болтовни. Просто скажи, где он. Буду вжимать нож в горло с каждым словом, так что хорошо подумай, что сказать. Теперь можешь начинать говорить.
Я сильнее вдавил нож в мягкое место под нижней челюстью. Ну, старик, давай! Порадуй меня!
– Травник в Норавейнике, – произнес он, и с каждым словом заточенное лезвие немного глубже уходило в его плоть. – Он там, охотник.
– Ты врешь, по-моему. Ты ведешь нас к цыганам, чтобы ограбить? В свинарнике, когда вы сидели у костра, я слышал ваш разговор. Один из твоих бывших напарников тогда сказал, что ты цыганам должен. Теперь долг таким способом отдаешь? Говори! Ну!
– Да. Правда.
– Вот так, можешь же отвечать, как нормальный человек, а не пургу нести. Где Травник?
– В Норавейнике! – сипнул он, пытаясь сглотнуть, и задрожал всем телом. – У Норки!
– В плену?