– Что приключилось с тобой, солнышко?
Обернулась. Яшка в глаза встревожено заглядывает.
– Где… Чарана?
– Мертва. Покоится бездыханная. Ни единой отметины. Лицо ужасом обезображено: будто устрашил вас кто, Тая… А ты возле неё – лежишь, стонешь… Нашёл я тебя, в табор принёс.
Что случилось, что было-то?!
– Ведьма!!! – вскричала вдруг пронзительно. – Ведьма чёртова! На краю села её хата, что возле самого лесу. Убить её, гадину!
Враз крик отчаянный цыгане подхватили. Блеснули ножи в руках у самых горячих, – побежали к селу, ведьму искать, что цыганочку в могилу свела.
«Что же, проклятая, со мной утворила? – Чарана думает. – Стала я Тайкой теперь, первой в таборе красавицей, а она, получается – сгинула?!»
Ведьма хитрая судьбу их переменила, телами обменяла, колдунья лукавая! И погибла Тая, на своё же проклятье наразившись…
Свечерело. А цыгане, что за ведьмой пошли – не вертаются.
Яшка – кудри тёмные, губы страстные, взгляд пламенный, – не отходит, за руку держит. Никто так на Чарану не смотрел, никогда…
Воротились и цыгане храбрые. Ножи попрятали, глаза опустили, – молчат.
– Есть хата на краю села, заброшенная, – тут молвил один из них, – уж десять лет никто не живёт там. А дела бесовские за хатой значатся. Говорят, каждый год человек возле неё умирает, а раз в четыре года – и больше.
Заволновался табор, зашумел, заспорил.
– Долго мы здесь гостили – засиделись…
– Завтра в путь, только солнце лик свой покажет…
– Подальше от села проклятого…
– А сейчас, братья цыгане, не помянуть ли нам Чаранушку песней печальною, унылою…
И враз проснулись, заголосили скрипки надрывно, зазвенели протяжно бубны, вздрогнули печально гитары.
– Спой, Таюшка, развей грусть-печаль, песней душевной…