Кингчесс

Всего этого Осман Дигна не знал, зато это знал Иоанн Тёмный и нисколько не сомневался в правильности своих поступков и ведения той политики, насколько это представлялось возможным в этом мире. Время пришло, и время не терпит ни суеты, ни ошибок. Любой шанс даётся лишь один раз, и каждый раз это совершенно другой шанс.

* * *

Юнус ибн Хаттаб, получивший перед своим убытием из Хартума звание муфтия Дарфура, но, уже находясь как бы в изгнании, совершал хадж по святым для каждого мусульманина местам. Первоначально его путь лежал в Мекку и её окрестности — гору Арафат, долины Мина и Муздалифа, а затем и в Медину.

Но, посетив Каир и преодолев Египет, он направил свои стопы сначала в Иерусалим, а потом в Дамаск. Стараясь нигде не привлекать к себе внимания и не жалуясь на горькую судьбу отверженного, которому пришлось поменять себе имя, он, тем не менее, активно общался с единоверцами.

Ему даже удалось поднять некоторые свои старые связи, возникшие ещё в бытность, когда он был купцом, не за просто так, конечно. Но когда в этом подлунном мире происходило что-нибудь просто так?

На вопросы, откуда деньги у отверженного муфтия, практически полностью захваченного и нищего Дарфура, он отвечал: «Аллах забрал у нас землю и защитников, но оставил свои слёзы, чтобы мы могли продолжить борьбу с неверными или вернуть свою родину», явно намекая на драгоценные самоцветы, которые он продал в Иерусалиме ювелирам по сходной цене.

Посетив священный город, он отправился в Дамаск, где пробыл две недели, налаживая связи и молясь в святых местах. В общем и целом, его миссия была довольно успешной, за исключением быстро тающих денег. Дождавшись в Дамаске очередного транша средств, переведённых на его имя до востребования в местном банке, он выехал на Аравийский полуостров, для совершения хаджа.

Юнус свято верил, что его усилия не пройдут даром, особенно яростно кидая камни в Джамарат (столбы), символизирующие шайтана. Каждому из трёх столбов досталось по семь камней. Он бы принёс и больше, но больше не дозволялось самой процедурой хаджа.

Его искренняя ярость и искажённое верой лицо среди огромной толпы мусульман со всего мира, были замечены многими. Естественно, никто из них не догадывался, чем эти эмоции были в действительности вызваны.

А кидая в «шайтана» камни, Юнус ибн Хаттаб представлял Мамбу, его довольное, злое чёрное лицо, когда тот вербовал его, заставляя работать на себя, угрожая потерей души. От того Хуссейн ибн Салех, а сейчас Юнус ибн Хаттаб, так яростно и швырялся камнями, поневоле привлекая к себе внимание. На деле же, совершая броски, он представлял ненавистное лицо чёрного императора.

Но, вместе с вспыхнувшей яростью постепенно ушла и злость, оставив после себя только осознание того, что ничего нельзя изменить. — Аллах Акбар! Аллах Акбар! — горестно восклицал он, сознавая, что он сам призвал на свою голову все злосчастные ошибки. И теперь сам же их и расхлёбывает.

Как бы там ни было, но когда бы он ещё смог совершить хадж, не задумываясь о хлебе насущном и о семье, оставшейся в заложниках у Иоанна Тёмного. Всё было предопределено его поступками. Поздно было уже стенать и изворачиваться, он продал душу чёрному колдуну, и теперь его заботило только одно, не продешевил ли он?

Юнус ходил по святым местам, общался с богословами, муллами, имамами и такими же муфтиями, как и он. Много слушал, а ещё больше запоминал. Расспрашивали и его, а он охотно отвечал, рассказывая про Дарфур, Судан, чёрного коптского императора и остальное, каждый раз после своего рассказа, омывая руками лицо и прося заступничества у Аллаха.

Собеседники цокали языками и качали в негодовании головами, пока его не привели в дом к одному кади, устроившему ему встречу с эмиром из семьи Рашиди, тех Рашиди, что вели непримиримую борьбу с Абдул-Азизом из династии Сауди. Деньги, отданные кади, помогли эту встречу устроить без всяких помех.

А информация, полученная от паломников в эмирате, раздираемом внутренними конфликтами, направила его в город Хаиль, где он встретился с Султаном бин Хаммудом. Бин Хаммуда поддерживала Османская империя, и он был самым непримиримым врагом Саудовской династии, которую, в свою очередь, поддерживали англичане.

Старый дворец был великолепен. Размеры его, правда, были невелики, но зато, он был весь изукрашен красивыми фресками, изображающими растительные узоры и восточный орнамент.

Пока его вели по красивым залам в мужскую половину дворца, он размышлял о религиозных течениях, о которых наслушался в различных богословских спорах. Сам он, как и большинство тех, кто проживал в Судане и других территориях Южнее Сахары, был ибадитом. Мусульмане, проживающие в странах Магриба, были маликитами, а проживающие на территории Аравийского полуострова, были ханбалитами.

Подробности их отличий были понятны только тем, кто был в этом явно заинтересован. Общее среди них было то, что все они являлись суннитами, это объединяло их против шиитов, и не раздирало религиозными противоречиями. Из этого же напрашивался лишь один вывод — со всеми этими течениями можно было договориться, и в будущем, возможно, оставить лишь одно, для подданных Иоанна Тёмного.

* * *

Шейх Султан бин Хаммуд принял Юнуса ибн Хаттаба с поистине королевским величием. Низко склонившись перед ним и даже упав на колени, Юнус смиренно ожидал, когда ему разрешат подняться и предложат присесть на небольшую подушечку, которую уже заранее приготовили в стороне.

— Встань, незнакомый странник, и отвечай. Для чего ты прибыл ко мне?

— О, лучезарный! Я проделал долгий путь, чтобы увидеть тебя. Мои стопы, сожжённые жгучим солнцем, вели меня в Иерусалим и Дамаск, где я смог посетить святые для каждого мусульманина места. И даже там я слышал о тебе! О! Великий господин! Многие говорили о твоём величии и силе.