Опять у него резкая смена настроения. От «сынка» к «отсосу и ушлепку». Зевну, я плеснул себе еще кофейка, со скрипом открутил крышу серебряной фляжки с водкой. Установленная на колене чашка с горячим кофе опасно покачивалась, пока я тянулся за фиолетовым сахаром в поцарапанной стальной крышке от чайника. Все же у них вполне можно жить.
— У меня нет таких денег… у меня вообще денег нет! Это моя кожа! Часть меня! Я всю жизнь эти узоры набивал — они моя жизненная линия! Показывают, что было раньше и будет позже!
— Да? И где здесь в районе твоей жопы изображение тюрьмы Розмаунтин? — удивился Кен, обходя дрожащего Боба — Не вижу набитой на коже испачканной в дерьме дубины… не вижу твоих слез…
— Вы не можете!
— Я все могу, отсос! — прошипел Мэт, упирая дубину в подбородок заключенного — Здесь ты моя покорная сучка! А я твой бог! Ты на коленях освежеванных стоишь — а я расстегиваю ширинку над твоим слюнявым лицом! Запомни это! Я с тебя всю кожу разом сдеру, как только что содрал транспортировочный мешок! Потом вытру твоей шкурой свою жопу и брошу в стирку!
— Вы не… Господи….
— Пока тебя готовят к операции по… временному изъятию неположенного личного имущества…
— Это моя кожа!
— Закон считает иначе. Так что придется сдать. И пока тебя готовят ты подумай вот о чем, Бобби — тебе ведь еще заживляться придется… без мощного обезболивающего ты можешь и не вытянуть. Да даже с ним шок будет слишком сильным… Но мы можем провести операцию максимально качественно. И на целую неделю погрузить тебя в искусственную кому. Ты будешь спать и видеть приятные сны. А когда проснешься, у тебя уже почти ничего не будет болеть. А ведь потом еще надо платить за процедуры по сохранению кожи в состоянии доступной к обратной трансплантации. Обратно же пришить… это тоже деньги — тюрьма тебе шкуру обратно не пришьет. Тут нужны большие деньги. Они у тебя есть?
— Нет… Господи… у меня ничего нет почти… кореша кинули. Мать что наскребла — отправила. Продала последнее… едва хватило на смягчение приговора… даже комнатушка наша в капсульном доме продана…
— И где твоя мама сейчас? Где живет несчастная?
— Она пока у соседей, потом…
— Да мне посрать. Я даю тебе шанс, Бобби. Подпиши добровольно согласие на отказ от этого… личного имущества… избавь меня от лишней волокиты. И за это я тоже окажу тебе небольшую услугу — отправлю твою расписную кожу туда, где за нее отвалят неплохие деньги. В тот самый музей… Когда освободишься — сходишь полюбуешься. Может даже выкупишь… А пока сидишь — будешь жить на вырученные деньги. Сможешь покупать себе сигареты и конфетки… ты любишь сосать конфетки, Бобби?
— Я… я…
— Ну вот и договорились — кивнул Кен, хлопая трясущегося Бобби по плечу — Молодец. Ты принял правильное решение. Вот только… зря ты себе член краской испачкал…
— Что?!
— Да ты не бойся. Не бойся, Бобби. Мы только кожу срежем. Шкурку заберем, а мясную начинку обернем синтет-кожей, а сверху бинтов и клея. Сделаем тебе хотдог… но не давай никому кусать!
— Это мой член!
— Был твой… стал музейным. Вот тебе еще один совет, Бобби — пока тебя крепят к столу… успей договориться с дежурным техномедиком. Наркоз, обезбол, регенерация… скажи ему, что ты уже перекинулся парой слов со старшим надзирателем Кеном и деньги будут. Он поверит тебе в долг…
— Послушайте, сэр. Это же мой член… это моя кожа! Это часть меня!