Колонисты 2

22
18
20
22
24
26
28
30

Задание он действительно выполнил со всем своим старанием, правда, он так и не понял, чем так недоволен кричащий, рвущий на себе волосы фермер, прыгающий вокруг догорающего остова харвестера.

Я и Кийко просто покатывались со смеху с этой истории. А вот Мундалабай искренне недоумевал до сих пор, что он сделал не так и почему фермер продал его в колонисты? Ведь Мундалабай натаскал кучу дров, обложил весь харвестер и не просто «прогрел», а прямо-таки «зажарил» харвестер.

Самая забава в том, что как бы ни пытались объяснить Мундалабаю, что именно он сделал не так, в чем разница между «прогреть» и «сжечь» — нам это так и не удалось.

— Так, ладно, — вытирая выступившие от смеха слезы, сказал я, — если хочешь, можешь жрать человечину. Но! Только если больше ничего другого нет.

Мундалабай мелко закивал головой и открыл рот, явно собираясь что-то сказать или спросить.

— Эти трупы не трогай, — тут же перебил его я. А бывший раб тут же поник.

— Так, а теперь вернемся к нашим делам, — сказал я, поворачиваясь к Кийко, — у тебя есть идеи?

— Только одна, — ответил он, — тащимся до твоего форта, подлечиваем меня. А дальше…

— А дальше, скорее всего, все: останемся вдвоем. К тому времени Литвина и Шендра уже сдадут марам, из пещеры все вытащат.

Кийко не ответил, выжидающе глядя на меня, ожидая продолжения моей мысли. Однако я не спешил ее озвучивать.

— Ну?! Чего ты тянешь? — не выдержал Кийко. — Ясно же, что у тебя есть план. Давай, озвучивай.

— Он тебе совершенно не понравится, — вздохнул я.

— Ну, понравится-не понравится… Если он поможет нам выпутаться из всего этого, то…

— Я предлагаю тебя убить, — выпалил я.

— Чего? — у Кийко глаза стали по пять копеек.

— Слушай… — и я коротко изложил свою мысль.

Кийко думал минут пять, не меньше, а затем кивнул и сказал то, чего я ну, совершенно, не ожидал услышать. Более того — думал, придется его убеждать.

— Да, ты прав, это единственный наш шанс.

Он тяжело вздохнул, снял куртку, вытащил все из карманов и сложил на нее, туда же бросил и трофейное оружие, с которым не расставался с момента освобождения.

Кийко сел на землю, посмотрел на деревья и небо, на копошащегося в палатке Мундалабая.