В чужом обличье,

— Вы, вероятно, видели, что мои земли нынче пребывают в запустении, — с горечью проговорил Тадеуш.

— Поверьте, даже так они куда богаче долины Кроссшлахт, — усмехнулся Густав. — Поэтому её нынешний владелец будет просто счастлив обмену. Доброе имя моего короля не позволило бы всучить вам кота в мешке, поэтому я должен заранее предупредить — долина Кроссшлахт — это мелкий клочок каменистой земли, зажатый меж отвесных скал. Вся её польза том, что она лежит на достаточно оживлённом торговом пути, и потому за неё уже который год бодаются два окрестных клана. Насколько мне известно, за последние десять лет барон Кроссшлахт сменился двенадцать раз. Вы — тринадцатый.

— Отчего же его величество предлагает эти земли именно мне? — удивился Тадеуш.

— Оттого что так, отдав Кроссшлахт чужаку, он добьётся примирения враждующих сторон, — честно ответил Густав. — Вам же придётся нелегко, придётся балансировать между ними, но у вас будет поддержка его величества и моего клана, Аларишей. Ваши же нынешние земли послужат достаточной компенсацией.

Тадеуш уже открыл рот, чтобы отказаться — ну куда ему бросать свое поместье и земли предков? — но тут же закрыл. Ведь Агата будет учиться в тех же горах, где-то рядом.

— Это далеко от столицы — Ну-ан-диша? — спросил он, заглянув в письмо Агаты.

— Рукой подать, — ответил Густав, — день пути пешком. Разумеется, домул, вы вольны и свободны в своем выборе, на приглашение и стипендию вашей дочери это никак не повлияет.

Свободен? Точно, свободен! Тадеуш ощутил, как в нём словно вспыхивает тот самый огонь, о котором он недавно читал, как расправляется сгорбленная спина, распрямляются плечи. Свобода! Тут как раз появился Матеуш, с бутылкой вина в руках, да в сопровождении немой Зоси, тут же восторженно уставившейся на юного посланника короля. Густав заметил взгляд, но не отреагировал, вместо этого похлопал по эспаде на боку и заявил:

— А о пане Вашневском не беспокойтесь: покуда мы в пути, я отвечаю за вас и вашу дочь собственной жизнью.

И так это прозвучало, что Тадеуш сразу поверил. Хлопнул себя по бёдрам и крикнул:

— Матеуш, тащи чары! Выпьем за вашу и нашу свободу!

Глава 8

Реймонд проснулся и некоторое время лежал, разглядывая каменный потолок. Слышен был топот и хохот, Хосе уже проснулся и совершал «утреннюю пробежку», то есть, попросту говоря, носился по башне и вокруг, везде, куда только мог попасть. Доносились окрики Каэры, погромыхивала посуда, тянуло чем-то жареным.

Предстояло самое тяжёлое и противное — подниматься и приниматься за учебу.

Конечно, для непосвященных Реймонд давал уроки по поручению деда, на самом же деле он учился вместе с сыном доньи Августины. Вспоминал полузабытые уроки деда из детства, то, что им рассказывали на лекциях в Вагранте, и щедро подкреплял всё это теорией из книг.

В воображении Реймонда он легко, играючи, объяснял что-то Хосе, вспоминал сам, выглядел при этом заправским магом, и к приезду Агаты вполне наверстал бы теоретическую часть до подмастерья. Перед Агатой уж точно можно было не надувать щёки, она-то знала, как Реймонд учился, но всё равно было бы неплохо немного утереть ей нос.

На практике всё шло тяжело, натужно, с надрывом и нарастающей злостью. К этому добавлялся весёлый и беспечный нрав Хосе, который постоянно крутился и вертелся, не слушал Реймонда, но при этом схватывал всё на лету, вызывая зависть и желание стукнуть его. О делах сердечных не хотелось даже думать — настолько идиотски запутанный клубок там образовался, что у Реймонда заранее начинала болеть голова, ещё до попыток разобраться, как этот клубок распутывать.

И вершиной всего этого было то, с чем Реймонд не хотел связываться, но всё равно увяз по самые ноздри.

Большая политика.

— Не верю, что я это говорю, но лучше бы учился в университете, — проворчал Реймонд, поднимаясь.