В чужом обличье,

Гиозо кивнул, проронил скупо:

― Я так и понял по вашему выезду в долину Понс.

― Даже если Аралас Макраниш — заговорщик и на свою контрабанду вооружает дружину, это ещё не повод обрекать обыцных людей на гибель от лап грых-шатуна, — возразил Реймонд.

― Вот это мне в вас всегда тоже нравилось, Агостон, — с искренним чувством сказал Гиозо. — Вы — не местный, но приняли судьбы горцев и Перпетолиса как свои. Так вы считаете, что убийцы приходили за вами, а не за королем и нападений больше не будет?

― Нельзя сказать наверняка, но после грых-шатуна я был не в луцей форме, так цто там был идеальный шанс для нападения, — начал размышлять вслух Реймонд. — Но нападения не слуцилось. Возможно, пока нападений ждать не стоит. Или стоит. Луце всего сохранять постоянную бдительность до самого подписания договора с Ранфией и даже после подписания. Да и мне пока, наверное, луце к королю не приближаться, дабы не слуцилось цего.

― Я услышал ваши слова, магистр, и благодарю за помощь, — Гиозо поднялся и отвесил поклон. — Берегите себя, а я отправляюсь беречь короля.

С этими словами Гиозо Алариш коротко поклонился и ушёл, оставив Реймонда в глубокой задумчивости и мысленных метаниях.

* * *

Реймонд в облике деда стоял и смотрел на здание главной больницы Нуандиша. Какой-то дюжий горец едва не наскочил на него, но тут же узнал и отступил, принося извинения. Реймонд лишь кивнул в ответ, даже не пытаясь вслушиваться.

В тот момент, когда ему пришла в голову эта идея, всё казалось безупречным. Когда он набрасывал на себя иллюзию деда и выходил из башни, план все ещё казался неплохим. Но чем ближе Реймонд подходил к больнице, тем больше его одолевали сомнения.

Над входной дверью, в камне, была выбита традиционная стилизованная фигурка Спасителя, будто бы стоящего вполоборота и зовущего за собой людей, которые сливались в толпу, словно плащом окутывающую его плечи. Реймонд смотрел на нее, словно размышляя об Исходе, но на самом деле думая о Светле.

Мастере Светле Тарниш.

Легко и просто было воображать, как он войдет в двухэтажное здание, пройдет мимо больных, найдёт Светлу и скажет, что никогда её не любил и не полюбит. Традиционная формула отказа не требовала демонстрации чувств, в отличие от признания в любви. Собственно, с этого и начались сомнения Реймонда: а чего же Светла никогда не признавалась в чувствах деду? Или признавалась, а он отверг её, и она просто любит его на расстоянии? Как он тогда будет выглядеть, вломившись с традиционным отказом? Его или раскусят как самозванца, или придется изображать потерю памяти, что в итоге приведет к тому же разоблачению: Светла начнет лечить его прямо на месте и сразу обнаружит подделку.

В условиях общей встревоженности и опасений, озвученных Гиозо, хорошо, если его просто побьют, а то ведь могут и убить на месте. Ведь как оно могло выглядеть? Приехал поддельный внук (а настоящий Реймонд учится в университете, ни о чём не подозревая), обманом подобрался к магистру Агостону, натравил подручного для пущей достоверности или убил уже после того, как сорвалось покушение у короля, и теперь ходит, притворяется.

― Проклятье, — потёр лоб Реймонд, — насколько проще всё было в университете.

Там не было влюблённых в него женщин, да и сам он относился к подружкам легкомысленно (и они платили ему тем же). Здесь же всё было основательно и прочно, как сами горы. И теперь, вместо того чтобы вникать в тайны теормага и чертить формулы с первого курса, он оказался вынужден ломать голову над политикой и любовью.

Маэра любила Реймонда: то ли и раньше любила, то ли внезапно вспыхнула страсть после возвращения ― неважно, чувства там полыхали серьезные. Светла любила Агостона Хатчета со всей страстью зрелой женщины. Реймонд даже потратил несколько часов, пытаясь разобраться, нельзя ли иллюзией обмануть целительницу. Не ради тела Светлы, конечно, а ради того, что она мастер. Как-то привлечь, использовать в деле взлома защиты в подвале, да хотя бы попросить «помочь внуку с основами».

Но на уровень архимага в иллюзиях Реймонд не вытягивал никак.

При этом, возвращаясь мыслями к запутанному клубку, все были уверены, что магистр Хатчет влюбился в донью Августину, и как опровергать эти слухи Реймонд не знал. Разве что жениться на Светле! При этом самому Реймонду нравилась Катрина, но идти куда-то с искренними чувствами в такой момент? И ещё эта политика, будь она неладна!

Ладно бы всё было спокойно, но когда в любой момент князья могли восстать, а король — обратиться к магистру Агостону за защитой… и это добавляло старых сомнений насчет отказа Светле. Реймонд, занятый этими мыслями, даже не сразу понял, что видят его глаза. А видели они мастера Светлу Тарниш, которая почти что выбежала из центрального входа в здание больницы. Горец, ведший туда пожилую женщину, почтительно уступил дорогу, сама старушка едва ли не в ноги поклонилась Светле, но та не смотрела на них, не отрывая взгляда от Реймонда-Агостона.

― Магистр Хатчет, — произнесла Светла отрывисто.