— Взгляни мне в глаза, колокольчик. Ты хочешь наказать меня за содеянное, но я уже давно наказана. Наказана за то, чего не делала. Обречена влачить своё существование в этом мире.
— Ты бы могла подчинить мир себе.
— Мужчины… — покачала она головой, усмехнувшись. — Я видела, как уходят люди, дорогие даже для такой, как я. Я всех пережила и осталась одна. Я заслужила покой, заслужила смерть, хотя бы грязную, мучительную и бесславную на дне какой-нибудь заблёванной канавы. Даже такую… Но даже такой у меня никогда не будет. Я просто обречена жить вечно.
— Будто что-то плохое.
— Ты хоть раз жил вечно, мальчик? — взглянула она на меня. Взглянула совершенно другим взглядом, полным чего-то древнего, старого, видавшего то, что мне даже в фантазии под наркотиками не явится. От взгляда сумасшедшей похотливой сучки не осталось следа — на смену ей пришла умудрённая жизнью женщина. Словно наблюдающая за всем с грустной усмешкой, как смотрит мать на непоседливого, но глупого ребёнка.
— Я не жил, но…
— Как ты можешь судить тогда, плохо это или хорошо? Что ты знаешь о бессмертии? Что ты знаешь о настоящем наказании? О том, чтобы вечно влачить жалкое существование, вечно помнить и знать, что завтра для тебя будет всегда.
— Но как ты жила до этого?
— Мы были лишены этого.
— Бессмертия?
— Чувства бесконечности. Мы были созидателями. А теперь никто и…
Она вздохнула и потянулась рукой к спине. Ухватилась за рукоять ножа и поморщилась.
— А ведь мне тоже больно… — вздохнула она, после чего зажмурилась, издав едва слышимый стон, и выдернула его из спины. В этот момент я напрягся, готовый отскочить назад, но Ишкуина лишь без интереса осмотрела его и отбросила в сторону. — Ты хоть наигрался? Тебе хотя бы понравилось? Стало легче?
— А тебя это волнует?
— Мне приятно, когда люди получают удовольствие. Это как трахать девушку и видеть, как она извивается от потрясного оргазма… хотя откуда тебе, позорному девственнику, знать… — вздохнула она. — Дать в жопу?
— Спасибо, не надо.
— Тебе понравится.
— Нет, навряд ли.
— Ты даже не пробовал, — она медленно подползла ко мне на коленях. Голая, словно из буйных фантазий, но её взгляд… старый, как мир, отбивал подобные мысли. — Взгляни в мои глаза, что ты в них видишь, колокольчик?
— Древность, — пробормотал я, глядя в её глаза.