Стеклянные тела

– Хуртиг получил другое задание, – сказала Жанетт. – Я пыталась связаться с ним, но безрезультатно. Зато я дозвонилась до Шварца, он скоро приедет и поможет нам. Он, конечно, под служебным расследованием, но он нам нужен, так что, думаю, на Биллинга можно не обращать внимания.

Иво кивнул. Вспомнил, как ему нравилось работать в одной команде с Жанетт. Она хороший полицейский. Не придает значения авторитетам, и ей глубоко плевать, если она наступит кому-нибудь на любимую мозоль.

На сегодня Иво закончил; теперь он сможет продолжать не раньше, чем тело перевезут в патологоанатомическое отделение в Сульну. Он откашлялся.

– Итак, дело обстоит следующим образом, – начал он, указывая на прислоненную к стене картину. – Принимая во внимание подпись «vixi» и записку на раме, можно предположить, что картину могли написать как Эйстейн, так и Голод, хотя мы, разумеется, не можем быть уверены в этом на сто процентов. – Иво взглянул на Жанетт – следит ли она за его словами; она кивнула, прося его продолжать. – Картину, состоящую из нескольких лиц, мог создать кто угодно. Художник воспользовался портретами других людей и просто собрал их в единое целое. Можно было бы сказать, что это коллаж, где форма головы – как у Хольгера Сандстрёма, глаза художник позаимствовал у Фабиана Модина. Нос взят у Ханса-Акселя Юнга, а рот – у Ингмара Густафсона.

Жанетт обессиленно покачала головой, словно у нее были тысячи вопросов, и даже Олунд смотрел вопросительно.

– Весьма причудливо, не поспоришь, – заметила Эмилия Свенссон.

Иво повернул картину изнанкой к зрителям. Сзади вертикально, снизу вверх по левому краю картины тянулся текст.

«Помнишь, в детстве, когда ты был маленьким, ты слышал, как высыхает на коже соленая вода?»

Хуртиг

Промышленный район Вестерберга

And this is the place our children were conceived, candles lit the room brightly at night[27].

Хуртиг забыл про напиток, но теперь взял бокал. Оба произнесли «Твое здоровье» и выпили. Вкусно. Даже очень вкусно.

Несколько минут они сидели молча, слушая музыку, но вскоре Исаак нарушил молчание.

– Можно ли чувствовать другого человека? – спросил он с высокомерным, как показалось Хуртигу, видом.

– В каком смысле?

– Понять намерения другого человека сложно, потому что надо поставить себя на свое собственное место, внимательно изучить свои скрытые мотивы, прежде чем пойти дальше и найти какой-нибудь общечеловеческий принцип. Все люди функционируют одинаково, и если поймешь, что ими движет, то поймешь все.

Музыка закончилась. Электрическое пощелкивание вернулось.

– Я расскажу тебе кое-что. – Исаак допил бокал. – Этого я не рассказывал никогда, ни одному человеку.

– И о чем же?

– Когда мне было двенадцать, я видел, как мой младший брат убивает грудного ребенка.