Выезжая на шоссе, он вспомнил, почему переехал сюда.
В паре километров располагалась Швеция в сжатом виде – с лесистыми горами, с полями и лугами. Он жил здесь уже почти два года и наслаждался гармонией.
Налево – гольф-клуб Огеста; на одной из заснеженных лужаек он заметил пару косуль.
Иво проехал Ларсбоду и свернул на Нюнэвэген.
Фарста, Хёкарэнген, Шёндаль. Пытась думать о чем-нибудь другом, он включил радио.
Слушая мрачные сообщения о жертвах рождественского транспортного потока, он смотрел на лесопарк справа.
Темные, отягощенные снегом деревья между прямыми прогулочными дорожками. Группа парковых рабочих посыпала дорожки песком.
И вот открылся пейзаж – поле с белыми холмами.
Молодые деревца на фоне бледного неба – и крест из черного камня, отполированный до блеска.
Иво Андрич сидел на скамейке в левом ряду.
Капелла Святого Креста на кладбище Скуг была полна народа; преобладали белые рубашки и синие фуражки полицейских.
После церемонии в капелле прах Йенса Хуртига должны были перевезти на север, в Квиккъёкк, и развеять над озером Миртекъяуре.
Иво отметил, что у Хуртига вряд ли было много друзей за пределами полицейского круга. В самом первом ряду, где сидели родственники, склонили головы двенадцать человек, из которых двое были родителями Хуртига.
Теперь у них совсем не осталось детей.
Иво знал, каково это. Он потерял обоих своих детей во время войны в Боснии. С тех пор он не верил ни в каких богов.
Никто ничего не говорил, только тихий, монотонный звук чьего-то плача, прерываемый шорохом ботинок по полу.
Когда зазвучал орган, Иво тоже заплакал.
Он сразу узнал фортепиано Яна Юханссона. «Утанмюра».
Мелодия звучала, как сама Швеция.
Гроб внесли шестеро полицейских в форме. Впереди шли Деннис Биллинг и Жанетт Чильберг. Глаза у Жанетт были красными и блестели. За ней шли Шварц с Олундом; оба плакали.