— Тогда папа Ульяны, Микифор, очень обиделся и сказал: не хотели один раз над моей дочкой помолиться, будете молиться постоянно…
Я чуть не вскочил с койки, но вовремя вспомнил, что на мне ничего нет. Ну конечно! Все разъяснилось. Даже с гладким обручальным колечком. Обычай надевать его на палец умершим юным девушкам сохранился до сих пор. Ай да Микифор Бабоед! Фамилии соответствовал. В те времена «ед» означало другое, на букву «ё»…
— А ты откуда все знаешь?
Она насупилась:
— Знаю и все.
— Дедушка рассказал?
— Нет, — ответила она серьезно. — Дедушка про Ульяну ничего не знает.
Я не стал уточнять, почему она держит дедушку в неведении. Не мое дело. Пора вставать.
— Мне нужно одеться. Отвернись.
В ответ она только хмыкнула, не переставая нагло пялиться. Ну!..
Я отбросил одеяло и потащил одежду со стула. Она стояла, бессовестно разглядывая, как я, повернувшись к ней спиной, натягиваю трусы, а затем — брюки. И вдруг спросила, хихикнув:
— Вы всегда спите нагишом? Без ничего?
Я не нашелся ответить сразу. Обернулся к ней. И не успел.
— Родинка!
Я подавился готовыми вырваться словами.
— Родинка! — еще раз радостно воскликнула она, бросила швабру и, подбежав, ткнула пальцем мне в грудь. — Красная, круглая и под правым соском.
Я невольно глянул вниз. Она тут же убрала палец.
— Да, родинка. Что из того?
— У меня такая же!
Прежде, чем я успел что-нибудь предпринять, она рывком стащила с себя футболку. Лифчика под ней не было. И я увидел под округлой девичьей грудью красную выпуклую родинку. Невольно сглотнул.