— Смотри, у тебя она под правой грудью, у меня — под левой. Как и должно быть. Если мы сейчас…
Она вдруг легонько толкнула меня, и я, не устояв, рухнул на койку. В следующий миг она шлепнулась на меня сверху — грудь к груди. Я увидел прямо перед собой большие синие глаза, сверкающие медным блеском пряди волос и россыпь маленьких веснушек на румяных щеках… На мне словно двести двадцать закоротило. Хорошо, что успел надеть брюки…
Сжав зубы, я схватил ее за худенькие плечики и решительно снял с себя. Поставил на пол. Она смотрела обиженно. Сколько ей? От силы шестнадцать… Не хватало еще вляпаться здесь в совращение несовершеннолетних.
— Тебя как зовут?
— Евдокия.
— Дуня, значит.
— Евдокия! — насупилась она.
— Пусть так. Ты почему, Евдокия, бросаешься на людей?
— Ничего я не бросаюсь, — заторопилась она. — А просто хотела показать, что если мы… Ну, соприкоснемся… то наши родинки придутся одна против другой…
— Ну и что?
— Какой ты!
Глаза ее налились влагой. Но меня слезами трудно пронять. С этими козочками надо построже.
— Вот что, — я поднял с пола швабру. — Ты пришла сюда убирать, так займись. А у меня дела.
— Я не уборщица.
Я удивленно посмотрел на нее.
— Этой шваброй дедушка на ночь двери запирает. А то тут один ночевал до тебя, ночью ему что-то привиделось… Он с испугу выскочил на лестницу и покатился… Руку сломал, — она помолчала и добавила мстительно: — Надо было, чтоб ты выскочил! И шею себе сломал. Вот! — она показала язык и, вывернувшись, выбежала из комнаты.
Я сел на койку со шваброй в руках. Командировка и на самом деле получалась дурацкая…
2
— Вы не ночевали в гостинице!
— Так точно!