— Болевого рефлекса нет, — нехотя подтвердил бритый. — Ты что, психический? Не чувствуешь боли?
— Умею ее отключать, — спокойно отозвался Кузьма. — Вам Коля, что, не рассказал?
— Все равно тебе не понравится, когда мы откусим пальцы, — вяло пообещал бритый.
— Не понравится, — согласился Кузьма. — Но в таком случае вы никогда не получите чашу.
— Это почему?
— Потому, что если хоть один палец у меня пропадет, мне не выйти отсюда живым. Я этого не хочу. Поэтому буду молчать. А вами потом займется Михайлович.
— Умный, собака, — прошипел бритый и вдруг спросил спокойно: — Чего хочешь?
— Михайлович говорил о деньгах.
— Но ты ему не позвонил.
— Мы договаривались до утра. Еще ночь.
— Но ты все рассказал этому, — бритый кивнул в сторону Григоровича. — Поэтому…
— Условия молчать в договоре не было. Я рассказал, потому что надо было проверить информацию — вдруг ваш Михайлович жулик. А вы наняли Колю… Если так, пусть он и даст вам чашу!
Бритый помолчал. Потом нехотя кивнул:
— Давай договариваться.
— Сначала снимите это! — Кузьма поднял скованные руки. Бритый некоторое время раздумывал, потом, кивнув, достал из кармана маленький ключик. Секунду спустя Кузьма уже растирал запястья.
— Теперь пусть она уйдет! — кивнул он сторону Риты.
— Зачем?
— Не хочу, чтобы слышала. И вообще… Она меня раздражает. Голая и вся в соплях. Это мужской разговор.
— Уйди! — бросил бритый Рите.
— Зачем вы его слушаете?! — вдруг закричал молчавший все это время Григорович. — Вы что, не видите: он вас дурит! Сейчас она уйдет, и он нас всех…