Пройти лабиринт

— Ну, теперь уж точно одевайся, — глухо проговорила она, и, возвращая назад блокнот, добавила: — Только одевайся по погоде.

Когда они вышли к парку, и тут Лорхен дала знак остановиться.

— Послушай, Игорь, — мягко проговорила она. — Это всегда неприятно. Но потом…

В следующую секунду Игорь увидел черную точку дула. Глаза ослепила огненная вспышка, и через мгновение он провалился в какой-то колодец…

— Трудности — это испытания, которые даются нам, чтобы «очистить» нашу душу, — говорил батюшка. Говорил и, наверное, сам уже не верил. К нему, пожалуй, со своей непереносимой болью этих самых испытаний, стекаются тысячи прихожан. И, главное, с одним вопросом: «Почему? За что Бог их карает?»

— Страдания — это колебания веры. Как говорил апостол Павел, что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»… Стой в соблюдении всех заповедей.

— К чему же такие «жертвы», ради моего спасения? — зло проговорил Игорь. — Зачем губить одних, чтобы потом спасать других? Разве жизнь любого человека для Бога не свята?

— Ничего не делается просто так, — вздохнул батюшка. — Я бы мог привести тебе десятки примеров, но не буду. Просто верь.

— Просто верь? То есть вы оправдываете убийство? Для вас оно «богоугодное дело», так что ли? Совершив его — тем самым укрепят мою веру, и я, значит, спасусь?

Батюшка тяжело вздохнул.

— Не думай, что я ничего не понимаю. Терять близких — это очень тяжелое испытание. Нам, порой, кажутся нелепыми и противоречивыми действия Бога. Неисповедимы Его пути и наша логика здесь становится бессильной. И от того сердце наше тяготится болью маловерия… «Почему?» — спрашиваем мы у Него. И что в ответ?

— В ответ — тишина! — ответил Игорь. — Разве Бог снизойдет до того, чтобы ответить?.. Боги устали от моего счастья.

И тут же вдруг, отчего-то вспомнились чеховские «Три сестры» и фраза про сытость жизни.

47.

— Вы сами не знаете, с кем играете? — профессор Гримссон наклонился вперед.

Английский Игорь знал не очень хорошо, но Лорхен помогала переводить.

— Может, просветите нас? — насмешливо спросила она.

Профессор пристально смотрел ей в глаза. Игорю даже показалось, что между ними происходит какая-то невидимая беседа: слишком яркий ряд эмоций забегал по лицу Гримссона.

Наконец он посмотрел на Игоря и встал, долго-долго что-то обдумывая…

«Переходы», или как их назвала Лорхен — совмещения пространств, ему давались очень болезненно. Лорхен говорила, что если бы не стоило так спешить, то все произошло бы почти нормально для организма. Кстати, Игорь никак не мог вспомнить, что произошло после того, как они с Лорхен вышли из его дома. И эта амнезия его начинала пугать.