Сколько времени они блуждали среди свечей? Пьер не знал, который был час, не чувствовал времени. Ничего вокруг него не двигалось, ничего не изменялось; нигде, кроме свечей, не было жизни; не было ни неба, ни звезд, и не день был, и не ночь; не дул ветер, было не холодно, не жарко, не прохладно. Везде стояла странная тишина, которую нарушала только смерть, задувающая свечи.
– Пойдем, – сказал, наконец, Анку, – на сегодня моя работа окончена!
Они уже вышли к другому берегу моря огней.
Проходя мимо маленькой, коротенькой свечки, Пьер вдруг почувствовал такой страх, что его руки и ноги задрожали.
Анку обернулся:
– Это, – сказал он, – твоя жизнь! Меньше чем через час ты умрешь. Идем! Мне нужно отчитаться за этот день, а тебе – за твою жизнь.
Пьер чуть было не потерял сознание. Идти он уже не мог. Тогда Анку подхватил его, словно неживого, и поспешил к какому-то дому, покрашенному в черный цвет, окна которого ясно светились в темноте.
Когда подошли к дому, ангел с огненным крестом над головой и с пером в руке открыл окошечко в двери.
– Я отправил на суд Божий пятнадцать тысяч шестьдесят душ, – сказал Анку.
– Хорошо, – ответил ему ангел, – вот плата за твою работу, – и протянул фляжку с водой.
Анку выпил воду, и всю его усталость как рукой сняло, к нему пришла новая сила.
– А это кто такой? – спросил ангел, заметив Пьера, который все еще не пришел в себя и готов уже был лечь в могилу.
– Этот должен умереть сегодня, он пришел испросить прощения за свои грехи и получить свою долю счастья.
– Он сделал слишком много плохого! – ответил ангел.
Анку брызнул капельку воды в рот Пьеру, и тот поднял голову и открыл глаза, но силы все равно покидали его.
Однако просить прощения он и не подумал, хотя и был потрясен и напуган.
– Он слишком много зла причинил бедным и слишком часто смеялся над законами Бога. Анку, бери его жизнь.
И тогда смерть дунула ему в глаза, и они навсегда погасли. Дверь закрылась, ангел ушел прочь, Анку же, как молния, унесся с телом покойного.
А на следующее утро Пьера нашли мертвым в собственной постели.
Его сестра и зять пошли его хоронить, и оба горько плакали.