Пустошь

22
18
20
22
24
26
28
30

– Да.

– Не рассказывай им ничего.

Отец стучит в дверь камеры. Она открывается, и входит Беннет – Со щербатым лицом и кривыми зубами. Отец подталкивает меня к нему:

– Беннет поможет тебе сбежать.

– А как же ты? Как…

– Со мной все будет хорошо. Помни: никому не рассказывай!

После этого воспоминания все встает на место.

Томас Ланкастер на одну ночь поместил меня в «Войну», чтобы проверить, сможет ли Оливия управлять мной в «Пустоши».

Отец объяснил мне, что сделал, а потом попытался спасти, поручив своему личному охраннику Беннету.

Беннет предал меня и отдал на растерзание Ланкастеру с Оливией.

Созданная отцом программа «Джиллиан» должна была уберечь меня от реабилитации, чтобы я смогла сбежать из «Пустоши». Потом отец дал ей вторую команду – заботиться обо мне. Тогда «Джиллиан» решила, что изменить мое сознание – безопаснее, чем оставить меня полностью разумной. А может, она сама себя перепрограммировала – как в тот раз, когда Томас Ланкастер попытался поместить меня в реабилитационную симуляцию. Пока Оливия управляла моим телом, программа отца манипулировала моим сознанием.

Я зажмуриваюсь, чтобы остановить жгучие слезы. Не знаю, убил ли Томас моего отца той ночью или отправил его в одну из игр. Может, он тоже прячется под землей, как я?

Вернее, не прячется, а сидит в заточении.

В голове вспыхивает еще одно воспоминание; Оливия чуть старше, чем в предыдущем воспоминании, где на ней было голубое платье.

Мы стоим позади толпы, собравшейся вокруг штаб-квартиры «Лан корп интернэшнл». Схватив за руку, Оливия тащит меня в первые ряды. Перед зданием, окруженные фотографами, Томас Ланкастер и мой отец пожимают друг другу руки.

– Твой папа сделал то, что не удалось его бабушке, – С благоговейным восхищением произносит Оливия.

– Мой папа…

Я не могу найти подходящего слова. Не могу выразить чувств, которые переполняют меня при виде того, как Томас Ланкастер с моим отцом основывают совместное предприятие. В отличие от Оливии, я не испытываю гордости. Внутри бурлит что-то мерзкое и обжигающее, словно кислота.

Оливия широко улыбается:

– Опять ты со своими заступническими разговорами, Клавдия Рагленд!