Пустошь

Естественно, вслух я ничего не говорю, а продолжаю бессмысленно глядеть в пространство. Джереми склоняется надо мной, зажав мои ноги между своими, и почти что садится мне на колени. Я прикусываю язык, чтобы не вскрикнуть. Это дается мне нелегко: Джереми тяжелый – наверное, в два раза тяжелее меня. Я чувствую исходящий от него запах пота и крови. Его мокрая футболка задевает меня по лицу.

«Пожалуйста, слезь с меня!»

– А может, Оливия сама тормозила, – говорит Джереми. – Она последнее время… немного нервная.

«Да слезь же с меня!»

Эйприл фыркает. Странно слышать, как девушка с совершенно безучастным лицом издает подобный звук.

– Она твоя подруга, а не моя. Если я еще хоть раз услышу, как Оливия хвастает этой дурацкой новой версией…

Я царапаю подушечки пальцев, пытаясь отвлечься и не думать ни о весе Джереми, ни об исходящем от него запахе. Руки у меня затекли, и я чувствую только слабое покалывание.

– Брось, Эйприл. – Джереми встает с моих колен и улыбается. Я еще сильнее впиваюсь зубами себе в язык. – С ней играть веселее.

Веселее! От этого слова к горлу подступает тошнота. Хорошо веселье – особенно для меня! Джереми отворачивается за миг до того, как у меня непроизвольно дергается глаз. Меня подмывает как следует встряхнуть этого парня и прокричать, что его веселье – моя пытка. Но я только бесстрастно наблюдаю, как он подходит к кровати и ложится на бок.

– Надеюсь, Клавдия скоро вернется, – говорит он. – Она находит самые лучшие места для набегов.

Все тело Джереми застывает, включая вытянутые губы. Я перевожу взгляд на кровавое пятно у него на футболке, чтобы не смотреть ему в лицо.

Что-то острое впивается мне в руку, и я вздрагиваю от неожиданности. Эйприл стоит передо мной, склонившись, и заглядывает мне в лицо. Ее пальцы скрючены, словно когти. Она улыбается, как и Джереми. Но если бы ее глаза могли выражать настоящие чувства, думаю, я бы не увидела в них ничего, кроме ненависти.

– Если бы я могла убить тебя своими руками, Вертью… Оливия… я бы так и сделала.

Я понимаю, что устами Эйприл говорит другой человек, что слова эти обращены не ко мне, а к Оливии, но все же меня бросает в жар. Сначала на меня садятся, потом царапают и щиплют! Как бы я хотела поддаться раздражению и пустить в ход кулаки…

Мои пальцы непроизвольно сжимаются.

– Когда-нибудь я до тебя доберусь.

Почему когда-нибудь? Что мешает ей разделаться со мной прямо сейчас? Если уж на то пошло, что мешает любому из членов клана меня убить?

Эйприл ложится на расстеленный на полу мат и отворачивается к стене.

Девушка, которую она оставляет позади, не знает ненависти.

И не знает меня.