— А теперь?
— Теперь наладилось. Мы получили с мужем комнатку в заводском общежитии. Дочку в детсад устраиваем. Я учиться пойду... И Валя улыбнулась.
— Желаю вам счастья, Валя. Большого счастья...
…Наступило завтра. Я выскочил во дворик и как всегда, бегал, прыгал и размахивал руками.
Девочка приникла к окну. Давно уже ей не на что было смотреть по утрам. Я подмигнул девочке.
А потом пришел в редакцию. Говорил и смеялся я чуточку громче, чем всегда.
Может быть, это уже началась подлинная жизнь?
Ребята ждут
Тайга сгорела. Уже кое-где проросли листвяки, влажно-зеленые ломкие деревца. Но им не укрыть пепелище, не вдохнуть в него жизнь.
Хочется выйти из мертвого леса. Кажется, выйти легко. Надо только налечь, еще подняться по склону, по камню, по сукастым лежачим стволам туда, где небо, вершины и зелень живых деревьев. Но нет конца сгоревшему лесу. Кто тут загасит пожар? Как разошелся, так и хлестал до большого дождя. Вверх доходил до снегов, книзу катился стадом безумных рыжих сохатых.
Олени с одышкой, с хрустом в суставах тянут вьюки. Ваня Стреженцев, каюр, ведет в поводу свою связку. У Вани быстрые коричневатые глаза с кровяными белками, на голове защитная стеганая панама. Такие панамы дают солдатам на юге.
Другой каюр, Сергей Торкуев, тофоларец, едет верхом на олене в маленьком седле с крутыми луками, с древними резными стременами. Сергей никогда не ходит пешком.
Олень лезет в гору, незряче водит мутно-синими глазами. Он будет идти и идти, щуплый саянский олень, не споткнется на камне, в завале, в быстро бегущей воде, не взбунтует и не откажет.
Сергей распевает известную песню про город у Черного моря. Поет он чисто и верно и, кажется, видел тот город и Черное море, хотя всем известно, что Сергей вырос в Саянах, в стране Тофоларии и видел лишь реки: Уду, Белую Дургомжу, Кара-Бурень и Дотот, видел камни и пихты, да еще село Алыгджер, обнесенное тесно горами.
Едет верхом жена Сергея, Лена. Она молчит целыми днями. Лена тоже каюром в Саянской геологической партии.
Все остальные идут пешком: начальник партии Чукин, в камилавке, с платком на затылке и шее от мошки, геофизик Валерий, геолог Симочка, Вася — маршрутный рабочий, и коллектор Григорий Тихонцев, нескладный, рассеянный парень, попавший в геологическую партию просто так, из любопытства.
Нет уже силы идти. Мошка одолела. Вот Чукин остановился, глянул вокруг. Все тоже стали и ждут. Сесть бы, вытянуть ноги, не шевелиться. Чукин чего-то медлит.
— Больно уж тут мрачно, — говорит он. — Поднимемся еще немножко. Кстати, и в маршруты будет ближе ходить.
Чукин пошел, и все пошли, ничего не сказав, и шли еще долго, пока не увидели, что он лег над ручьем, сунул в воду лицо. Значит, больше идти не придется. Чукин не пьет в переходах.
— Да, — сказал он, поднявшись. — Будем ставить лагерь. Пора.