— А чего сделается? — живо вступил в разговор мужчина. — Хлеб никто не тронет. У колхозника нонче хлеба хватает, шоферу он абсолютно безо всякого применения. Все цело будет.
Коля постоял немножко молча, прижав ладони к щекам.
— Володя, а если цилиндры прожечь? Может, в них вода. Когда разогревали, снегу натаяло. Попробуем.
— Да что там пробовать...
— Володя, я сейчас. Бензинчику достану.
И Коля опять хлебнул розового бензина. И опять его обожженные морозом руки не почувствовали летучих прикосновений пламени.
Мужчина уже не бегал и ничего не говорил. Он забрался в кабину Колиного «ЗИСа» и сидел там присмиревший, забравшись в тулуп, как улитка в раковину. Когда в прожженных цилиндрах гулко затолкались поршни, мужчина не пошевелился.
— Ты езжай вперед, — сказал Коле Владимир. — Езжай, Коля. Я за тобой! — и улыбнулся во весь свой богатый зубами рот. — Соли вот возьми. На, держи всю.
Коля залез к себе в кабину, мужчина выдвинул из тулупа глаза и сказал ему просительно:
— Я уж с тобой. С тем-то, слышь, как бы ишшо чего не стряслось. А боров уж пусть с ним едет. Только ты далеко-то от него не уезжай. Чтобы видеть, если что.
— Теперь ничего не стрясется, — весело сказал Коля и стал вытирать грязным мешочком с солью ветровое стекло. Он натирал его яростно и долго и все косил на мужчину свой веселый глаз. Потом вдруг повернулся к нему и выдохнул:
— Сам ты боров паршивый!
И нажал на стартер...
Костер догорающий
Начальник партии Чукин сказал в тот день. А может быть, вовсе не в тот, а раньше или много спустя: «...Нет большего позора для геолога, чем не выполнить маршрут». Это он сказал так, в разговоре.
Чукин чаще всего отправлялся в маршруты один. А Тихонцев пошел в тот день вдвоем с геологом Симочкой. Им надо было пройти по распадку вдоль ручья. Ручей протянулся вниз от озерка длинной вожжой. Озерко остро синело в полукружии гор. Нужно было пройти по вершинам саянского цирка, вырытого ледником, спуститься в соседний распадок и возвратиться в лагерь, к палатке, к костру, к компоту, с утра поставленному на снег.
Они шли, глядя на камни, тюкали геологическими молотками. Камни были темны снаружи и ярки внутри, розовые, с блестками полевого шпата и кварца — граниты, светлые в черную крапину — габбро, матово-бежевые — сиениты.
В тех местах, где корявое тело горы проступало из-под приблудных камней и тощего слоя землицы, Симочка садилась, доставала планшет, компас, пикетажную книжку и говорила:
— Я возьму точку, а ты приготовь образец и шлиф.
Григорий резко бил по скале молотком, ловил обломки, текущие вниз, счищал с них внешний обветренный слой, засовывал камни в ситцевые цветные мешочки, складывал их в рюкзак и ждал, пока Симочка пишет в своей пикетажке.