— Морда! — крикнул ему Гошка. И еще одно, более емкое слово крикнул. Зажал в кулаках баранку, будто оружие.
Шофер тронул МАЗ и бережно толкнул Гошкину машину. Газик попятился. Гошка воткнул заднюю скорость, бешено тиснул железку. Газик фыркнул и отскочил. Сполз с переезда, припал к земле; МАЗ проехал мимо, шофер даже не поглядел: маленькая помеха.
После, спустя километров пять или шесть, Гонка поставил локти на руль, чтобы можно было руками развести...
— От же бурундучье племя! Давить их некому. Ну куда лезет?
— Брось, Георгий, — сказал Кремер, — ты же сам понимаешь, что не прав. Еще проповедовал, нужно себя держать, говорил. Вот так вот держать... — Кремер сжал и поднял кулак, костлявый, кожа тонка, лоснится и розовеет от старости. Поглядел на кулак будто с любопытством, будто позабыл о своем соседе Гошке, и уронил...
Георгий молчал километр, потом двинул чепчик с бровей повыше.
— Виктор Викторович, завернем на Короновку, я там знаю одно местечко, саранки нарвем, свезем Валентине Ильиничне.
— На обратном пути.
Кремеру не хотелось сейчас разговаривать. Не первый сезон возил его здесь Георгий. Хороший шофер, горячий, но не зарвется. Машину знает. И цену себе. Гордый парень и добрый, потому что силы много.
— Давай, Гоша, сначала в Падун заедем. А потом на эстакаду.
— Давайте. Только бы на архангела не нарваться. Таратайка у нас фестивальная. Не машина — ансамбль свиста и пляски.
Кремер любил шофера Гошку. Хорошо сидеть с ним рядом. Весь он прочный, этот мужик из Заярска, готовый жилой домина! Жить в таком доме — с достаточным хлебом и мясом и овощем, с приемником на тумбе в красном углу, с моторной лодкой под ангарским берегом, со скорой улыбкой, с лукавым почетом в соседских домах, с воскресным загулом и понедельничным хозяйским усердием.
«Заярску скоро хана́, — подумал Кремер, — тоже море будет...»
Он поглядел сбоку на шофера, увидел короткую шею, тяжелое плечо обтянуто фланелевой лыжной кофтой, а глаз утренний, чуть подсиненный.
...Въехали в только что поставленный город Комсомольск. Стены еще не успели обветриться на юру — сосновая косточка. Они белели высоко, в три этажа. Домов было много, близко к дороге и вглубь. Люди еще не въехали в город. Окошки были черны и ярки, как омуты в солнечный день.
Миновали город, Гошка прибавил ходу. Дорога теперь стала ровнее и шире — Новый Тулунский тракт. Лес еще не был срублен, посыпали навстречу сосны, а выше деревьев виднелись стрелы: экскаваторы брали гравий в карьерах. Дорога вела из древнего, острожного Братска, из временного сборно-щитового поселения к строительству Братской ГЭС. Со дна морского на кряж.
— Знаешь, Георгий, — сказал Кремер, — ты чем-то похож на Гаврилу Шагина. Покойника. Был у меня такой друг. Вроде тебя здоровый мужик.
— Ну, Виктор Викторович, мне еще рано в покойники записываться.
— Да нет, я не к тому. Просто у вас есть в чем-то большое сходство.
— Да-а-а, — сказал Гошка, давя на газ, — сколько их тут осталось, бедолаг! — Он быстро взглянул на Кремера.