Я к тому времени уже обливался потом.
— Все хорошо, благодарю вас.
Софисм грустно покачал головой:
— Здесь холодно, как в склепе. Никак не могу согреться. Слуги говорят, что я их уморю, но как они могут жаловаться на огонь в декабре!
— Сейчас июль, сэр, — осторожно сказал я.
— Да? — И он пронзительно закудахтал, обнажив зубы, похожие на колышки. — Может, я слишком холоднокровный. Доктора говорят, что у меня тонкая кожа.
Я понимающе улыбнулся.
— Странно, почему у вас еще нет переплета.
— Что-что? — Он приложил высохшую ладонь к уху.
— Вам нужно приобрести себе обложку, сэр Иммануил, — заорал я. — Как для книг в вашей знаменитой коллекции.
Ему это понравилось, и он снова закудахтал:
— Превосходная идея! Я знаю, кому можно поручить такую работу. Гриндрод и Спайсер из Кэмдена. Давайте подумаем. Хм-м. — Он вытянул перед собой руки, похожие на две палки, и осмотрел их сверху донизу, будто бы снимая мерку для костюма. — Да, синий картон с корешком из телячьей кожи. Я думаю, что буду очень неплохо смотреться у вас над головой, мистер Бок, между «Паттерсоновской Патологией зоба» и «Раблезианством». Удастся ли мне соблазнить вас мадерой? Нет? Тогда, быть может, поедим?
Он позвонил в маленький стеклянный колокольчик. Я поднял свой саквояж и вытащил оттуда книгу, которую мне прислал Чудоу. Софисм тут же начал пожирать ее глазами.
— Что это? Дайте посмотреть!
Я поднял книгу и поднес ее к свету. Название заблестело, как золото в ручье.
Софисм вскрикнул и лихорадочно подъехал ко мне.
— Это он? Разве это возможно? «Даниэль Лакричник»?
— Он самый. — Я положил книгу в его трясущиеся руки. — Полагаю, это какой-то раритет? — небрежно спросил я.
— Раритет? — Софисма практически трясло от удовольствия. — Да он совершенно уникален. «Даниэль Лакричник»! У меня в руках!
Он с величайшей осторожностью открыл книгу и поднес ее к своему носу, увенчанному пенсне.