Я посмотрел на Чарли Джекпота, но не смог разглядеть его лица в темноте. Конечно же меня обуял всепоглощающий ужас. Не из-за тех поединков во имя любви, что происходили вокруг меня, конечно же, а из-за того неоспоримого факта, что такое место существует, а я смог сюда попасть только на четвертый день пребывания в Неаполе! И чего стоят теперь мои драгоценные «Гранатовые комнаты».
Чарли пробивался сквозь миазмы плоти, отодвигая в сторону совокупляющиеся пары, пока не нашел нам нечто вроде дивана. Пара, которую он скинул оттуда ботинком, скатилась на пол, даже не пискнув, — они сцепились, как челюсти хорька.
Я откинулся на бархатную спинку. Чарли на мгновение исчез, затем вернулся с обшарпанным серебряным подносом, уставленным бутылками и стаканами. Налив мне какого-то омерзительного бренди, он осушил одним глотком практически пинту портера и вытер губы тыльной стороной руки.
— Ты работаешь посменно? — поинтересовался я.
— Это как?
— Мне просто интересно, как у тебя находится время прислуживать сэру Иммануилу. Наверное, очень утомительно — мыть тарелки, а потом приходить сюда.
Он захихикал.
— Я люблю свою работу.
Я поскорее проглотил бренди, чтобы он, не дай бог, не задержался во рту.
Чарли наклонился еще ближе; его губы касались моего уха.
— Я расскажу вам все, мистер Бокс. Но вы должны пообещать мне забрать меня отсюда. Помочь устроиться в жизни.
— Я не могу дать тебе никаких гарантий, — сказал я. Мое внимание на мгновение привлек негритянский юноша в костюме стражника, который предлагал себя клиентам слева от нас. — Если только твоя информация не окажется действительно информативной.
— Она очень важная. Понимаете, я много что слышу, — мрачно пробормотал он. — Они не знают, что я работаю, и в доме, и тут.
— Кто —
Я услышал шелест юбок, почувствовал запах мимозы, и неожиданно кто-то возник прямо рядом с моим локтем.
—
Тихий голос принадлежал девушке среднего роста, невероятно изящной. На ней был только корсет цвета слоновой кости и горчичного цвета чулки. Ее длинные темно-рыжие волосы были убраны в высокую прическу и украшены цветами, обрамляя невероятно миловидное личико; миндалевидные глаза были густо накрашены.
— Венера! — радостно вскричал Чарли. Он усадил девушку к себе на колено и страстно поцеловал ее, поглаживая рукой ногу в чулке.
Она поудобнее устроилась у него в объятьях и хитро посмотрела на меня.
— А это кто? — спросила она все тем же соблазнительным шепотом. Ее акцент был густым, как томатная паста.