Сначала она удивилась, потом на лице ее появилась довольная улыбка.
– А ты очень понятлив. Мне это нравится.
– Для этого не надо обладать большим умом, – сказал он и наклонился к ней: – Если говорить честно, то независимо от того, насколько патологически относился твой отец к чьему-либо гневу, теперь у него нет никаких мотивов, чтобы лгать. Он мертв. Во всем мире никто ничем уже не может ему навредить, и он непременно захотел бы приписать себе честь изобретения «Медиума», если у него...
– Что «если»?
Он улыбнулся.
– Я говорю об этом существе, которое называет себя твоим отцом, так, словно оно на самом деле им является. По правде говоря, очень трудно удержаться от того, чтобы не думать о них, как о покойниках.
– Гордон, я не желаю вступать с тобой в спор об этом! Я знаю, что папа изобрел машину, позволяющую входить в контакт с умершими, знаю, что это – действительно покойники! Я ненавижу Вестерна, потому что он убил моего отца, но он абсолютно прав относительно всего, что касается «Медиума». Да ты и сам говорил, что голос, который слышал, был голосом моего отца. Теперь я не удивлюсь, если узнаю, что Вестерн гораздо сильнее, чем сам о том говорит. Я имею в виду, что он, возможно, не только беседует с покойниками и видит их, но способен воздействовать на них, подчинять своей воле. Может быть, он располагает средствами причинять им боль?
– Каким же образом?
– Откуда мне знать? – сердито бросила Патриция. – Ты сам говорил, что, по его словам, энергия может на них воздействовать. Возможно, он прикладывает большое количество энергии, а это для них мучительно.
– Или, может быть...
– Да?
Она нагнулась вперед и немного в сторону, чтобы загасить окурок; щит сдвинулся набок. Груди у нее были красивыми и полными, не слишком большими и не слишком маленькими – как раз такими, как у отрицательной героини Эдвина Бута в первоначальной версии «рогов Торговца».
– У меня нет никаких улик, подкрепляющих мои рассуждения. Но, возможно, Вестерн предлагает нечто твоему отцу, и это заставляет его лгать.
– Зачем ему это? – спросила Патриция. При этом лицо ее снова исказилось.
– Не знаю. Может быть, Вестерн лжет твоему отцу, предлагая... Ну, скажем, шанс вырваться оттуда. Пусть это и загробная жизнь, но она вовсе не напоминает рай. Тьфу, что я говорю! Никак не могу отделаться от впечатления, что они – действительно умершие люди.
– Почему ты так сильно противишься этой идее?
– Давай не будем начинать этот спор, – предложил Карфакс.
Примерно минуту она молчала; затем открыла рот, но тут же закрыла – из дверного громкоговорителя раздались три коротких свистка. Карфакс встал, подошел к двери, заглянул в глазок и произнес кодовое слово, которое открыло замок. В номер вкатилась куполообразная черепаха, остановилась по его команде и откинула крышку. Карфакс забрал поднос с тарелками и чашками, и велел черепахе покинуть номер.
Патриция так накинулась на ужин, словно не ела с самого утра. Карфакс и сам проголодался, глядя на нее, и помог ей доесть всю посуду и столовые приборы, кроме одной ложки – горничная забыла пополнить бутыль с растворяющим соусом, и его не хватило.
– Вишня, – заметил он, повернул ложку так, чтобы можно было прочесть рельефные буквы на ее ручке. – Не люблю синтетическую вишню, хотя обожаю домашний вишневый пирог.