– Что там, Евгений Тарасович? – спросил старший лейтенант.
Как следует не выспавшийся Белейко за прошедшие сутки несколько подрастерял свой лоск. Его одежда была помятой, а под глазами темнели круги.
Он даже не успел дома побриться. И теперь жужжал над ухом Дубравина старой электробритвой, которую он держал в письменном столе на случай аврала.
– Слушай, отойди… – поморщился майор. – Голова и так гудит… Купи себе что-нибудь приличное. Сейчас импортных бритв полно. Не очень дорогие и бесшумные.
– А ты мне подари… на восьмое марта, – расплылся в улыбке Белейко.
– Если ты поменял пол, то вскоре бритва тебе не понадобится, – парировал Дубравин.
– Чур тебя!
– То-то… Все, умолкни. Не мешай сосредоточиться.
И майор принялся с большим внимание читать полученные по спецпочте бумаги.
– Ну что там? – не терпелось Белейко.
– “Сообщаем, что вор-рецидивист Подпружный С.А., он же Ставкин, по кличке Жареный, – читал Дубравин с нотками радостного возбуждения в голосе, – задержан. При задержании оказал вооруженное сопротивление…” И так далее.
– Один в минусе. Уже легче, – прокомментировал сообщение службы федерального розыска Белейко.
– Итак, остался Сенька Заика…
Дубравин взъерошил волосы.
– Других кандидатов пока не наблюдается, – с огорчением констатировал майор.
– А если нет? Если кто-то другой?
– Не исключено. Тогда мы с тобой останемся у разбитого корыта.
– Да, перспектива бодрящая…
Белейко попробовал на ощупь плохо выбритые щеки, и в раздражении бросил электробритву в ящик стола. «Ей-ей, отнесу на свалку. Железяка хренова…» – пробормотал он, освежаясь одеколоном.
– Но иного варианта у нас пока нет, – сказал Дубравин. – Увы…