Зловещее проклятие

22
18
20
22
24
26
28
30

– Ты хочешь сказать – наиболее вероятного.

– Совершенно верно…

Майор тяжело вздохнул; и продолжил:

– Я перелопатил всю картотеку управления, несколько раз. Звонил в МУР. Проверил практически всех, так сказать, “достойных” клиентов нашей «конторы». Тупик. Из тех, кто не в ИТК, на горизонте только двое – Жареный и Заика.

– Теперь один. Но где гарантии, что это именно он? Что не залетный?

– Гарантии? Их пока нет. Но есть тут у меня на примете кое-кто…

Дубравин открыл сейф и вынул папку с документами.

– Посмотри, – нашел он нужный лист.

– Хробак Иона Лукич… – начал читать Белейко. – Год рождения… Послушай, Евгений Тарасович, я что-то тебя не пойму. Это же глубокий старик.

– А я его в “домушники” и не сватаю. Но по части наводки – это еще нужно посмотреть. Уж очень он смахивает на таинственного старика-“тихоню”, стеклившего окно в обворованной квартире.

– Как ты на него вышел?

– Паспортный стол плюс наш архив. Проверил мужчин преклонного возраста в том микрорайоне, где были квартирные кражи. А затем в архиве нашел дело Хробака. В 1956 году его взяли с поличным при попытке обворовать сельмаг в одной из окрестных деревень. Свой срок он отмотал, но домой не возвратился – обосновался здесь, в городе.

– Ну и что? Его прошлое еще ни о чем не говорит.

– Все это так. Есть только одно “но”: по косвенным данным Хробак и Сенька Заика односельчане.

– Нужно уточнить, – оживился Белейко.

– Вот этим, Бронек, ты и займешься. Прямо сейчас.

– А ты куда?

– К Алифановой…

Примерно через час Дубравин вместе с Алифановой были у двери квартиры Новосад.

Рыжеволосая актриса за ночь сильно сдала: румянец на щеках уступил место сероватой белизне, на которой особенно ярко выделялись веснушки, под глазами темнели круги; она была апатичная и какая-то покорная.