– Завтра, в двенадцать…
Уже в прихожей, одеваясь, майор заметил ошейник и поводок.
– Вы завели себе собаку?
– Нет. Это память о Джиме, был у меня терьер. Умница…
– Где же он сейчас?
– Видимо, чем-то отравился. Примерно за неделю до смерти бабушки.
Дубравин, который был уже возле выхода, вдруг резко остановился, обернулся к Ольховской и взволнованно спросил:
– А как это случилось?
– Я приехала из театра где-то около одиннадцати вечера. И застала бабушку в слезах: Джим был уже на последнем издыхании. Утром они, как обычно, гуляли – я еще спала. Бабушка говорила, что на прогулке Джим был скучен, поскуливал, дрожал, как в лихорадке. Она подумала, что Джим просто замерз: шел сырой снег, дул ветер. Потому они возвратились быстро. Бабушка накормила его теплой болтушкой с мясом, и Джим повеселел. А вечером…
– Ветеринара вызывали?
– Когда я приехала домой, уже было поздно – Джим скончался у меня на руках. А бабушка от растерянности не сообразила, пыталась лечить его домашними средствами. Да ветеринар и не успел бы приехать: все случилось в течение часа. По всем признакам Джим отравился. Но чем? И когда?
– Может, на прогулке?
– Что вы… Я его приучила ничего не брать из чужих рук и не подбирать объедки на улице.
– И он держался? Все-таки животное…
– Я несколько раз проверяла. Отказывался от самых аппетитных кусков, которые по моей просьбе разбрасывали на пути знакомые.
– Значит, на улице отравиться не мог… Странно… – пробормотал себе под нос Дубравин.
– Что вы сказали?
– Я? Да нет, это… До свидания, Ариадна Эрнестовна!
К Модесту Савватиевичу майор приехал вечером. Он хотел узнать, где находился Крутских, когда у Ольховской были похищены драгоценности.
Нельзя сказать, что посещение и расспросы Дубравина понравились старому ювелиру.