– Если так…
Княгиня поостыла и натянуто улыбнулась.
– Добже. Пан может быть спокоен – у меня нет намерений использовать копию так, как вы предполагаете.
Сасс-Тиисовская не преминула уколоть этими словами ювелира, подчеркнув разницу между ним, плебеем, и собой, аристократкой “голубой” крови.
Содомский сделал вид, что не понял намека, смотрел спокойно, даже сонно, прикрыв веки так, что его глаза превратились в узкие щелки.
– Надеюсь, вы не предложите мне поклясться на Библии? – спросила она.
– Нет-нет, мне достаточно вашего слова. Как я понимаю, вы хотите таким образом уберечь настоящий “Магистр” от злого умысла?
– Именно.
Княгиня с невольным уважением посмотрела на невзрачного, рано состарившегося человека; на удивление, ювелир оказался весьма проницательным человеком.
Она могла бы добавить, что ее многочисленная родня уже пробовала и неоднократно, всеми правдами и неправдами завладеть перстнем, который был баснословно дорог.
Сасс-Тисовская могла еще сказать, что у нее практически не было никаких сомнений в намерениях неудачливых воров, пытавшихся забраться в дом – они зарились на бриллиант. И что она догадывалась, кто их на это подтолкнул.
Только один человек в Гловске знал о существовании перстня с “Магистром” – купец Вилюйский.
Как он узнал? – на этот вопрос княгиня ответа не находила.
Но Вилюйский однажды нанес ей визит и предложил продать ему эту фамильную драгоценность. И несмотря на уверения, что она даже не слышала о “Магистре” и что это чей-то досужий вымысел, купец, конечно же, остался при своем мнении.
А что Вилюйский способен ради личной выгоды на любое преступление, княгиня не сомневалась.
Она была близко знакома с его батюшкой, – он, как поговаривали люди, промышлял на большой дороге, пока не завел свое дело.
Яблоко от яблони далеко не падает…
Но Сасс-Тисовская промолчала. Ювелир не пастор, а мастерская не исповедальня.
– Я согласен…
Ювелир потрогал перстень, как бы погладил, бережно и ласково.