Светлые глаза (Дубравин никак не мог понять, какого они цвета; временами глаза казались ему серыми, а иногда голубели холодными льдинками) смотрели на майора с выражением горестного недоумения, изредка прячась под припухшие веки, опушенные длинными ресницами.
С крепкой шеей, ладно скроенный – изысканный дорогой костюм темно-синего цвета с искрой плотно облегал широкие, мускулистые плечи, – он был живым воплощением идеального мужчины в представлении Дубравина.
– Артур Вениаминович, насколько мне известно, вы знали Новосад, как никто другой…
Майор начал осторожно и издалека.
– Она была моей невестой, – просто ответил Тихов.
– У нее были враги? Или, скажем точнее, недоброжелатели?
– Сложно ответить на ваш вопрос… Недоброжелатели, в общем-то, были. Мир артистов – это сложный мир. Высока конкуренция всегда предполагает конфликты – явные или тайные. Но враги, и чтобы так…
– В тот день она была у вас?
– Да. После того, как я уехал от Ольховского – надеюсь, вы помните нашу первую встречу? – мы с ней виделись. Она забежала ко мне на квартиру буквально минут на десять, а затем ушла. И больше я ее не видел.
– В котором часу это было?
Тихов задумался.
– Нет, точно сказать не могу, – сказал он спустя некоторое время.
– Хотя бы приблизительно.
– Кажется… где-то около двух часов дня…
В голосе артиста слышалось сомнение.
– Странно…
– Что именно? – спросил Тихов.
– Алифанова утверждает, что в это время они были еще в театре. По-моему, так… Сейчас проверю…
Майор полистал папку с делом.
– Да, все верно, я не ошибся.