Вторжение

— Восемь часов хорошего хода, Автандил Оттович, — почтительно ответил шкипер.

— Ты уверен, Шартрез Валентинович, что за нами не пошлют погоню?

— Кто пошлет? Ихний поезд уже ушел! — усмехнулся Шкипер. — Радиста мы взяли без шума и шороха, диспетчерскую сводку передали сами. Команда надежно изолирована, пассажиры не вякают, обделались от страха. Так что все о"кей до полного ол"райта!

— Да, это так, если играть по-нашему, — возразил ему Бровас. — Но через два часа «Великая Русь»… Тьфу ты! Надо менять название… Словом, это морское корыто по расписанию должно войти в порт. И, если судно не придет вовремя, поднимется шум, вселенский хипиш. И комфлота в Севастополе, этот вездесущий адмирал Хронопуло враз подсуетится, вышлет какой-нибудь торпедный катер.

Шкипер усмехнулся.

— У моряков, увы, есть кое-что и похлеще… Но ихняя всеобщая бюрократия — наш союзник, босс… Кладите еще час, а то и два, и три, на выяснение отношений между портовым начальством и военным флотом. Ведомства-то разные… За это время мы будем уже далеко.

Андрей Павлов постепенно осваивался в румпельном отделении. Теперь он хозяин положения, ибо рулевое устройство в его руках. Парень удовлетворенно вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб.

Сержант-десантник продолжал колдовать у рулевой машины.

И снова ходовой мостик лайнера. Рулевой с недоумением всмотрелся в указатель положения руля, потом испуганно сообщил Шкиперу:

— Судно не слушается руля!

Автандил Оттович глянул на Шкипера, тот явно растерялся, но быстро овладел собой. Какой-никакой бандит, а все-таки морской штурман, привык в океане к внезапно возникающим нестандартным ситуациям.

— Жора, — крикнул он одному из телохранителей, — бери двух парней и быстро на корму, в румпельное отделение!

Бандиты бросились вниз по трапу, побежали по шлюпочной палубе на корму теплохода.

«Держись, Андрей Павлов, — мысленно ободрил морского десантника и поэта Станислав Гагарин. — Первое для тебя испытание, коллега!»

Андрей, затаившись, ждал головорезов.

LVIII. СПАСТИ КАПИТАНА

«Почему из множества античных философов мне ближе других Анахарсис Скифский?» — размышлял Станислав Гагарин в самое, казалось бы, неподходящее время — собственным воображением он подправлял события, развернувшиеся на теплоходе «Великая Русь».

Впервые серьезно взявшись за философию в бытность учебы в аспирантуре кафедры теории государства и права Юридического института, писатель занимался наукой наук постоянно.

Большая часть домашней библиотеки Станислава Гагарина состояла из серьезных книг по философии, истории, литературоведению. И книги эти писатель штудировал с естественным, практическим интересом, применяя диалектические законы и определения в житейских целях.

И Анахарсис был ему по душе и потому, что родом философ происходил из Скифии, прародины славян, то бишь, вроде как соотечественник опять же, и правильные слова говорил о моряках.