Вторжение

После того, как в «Советскую культуру» пришел Альберт Беляев, читать эту газету, равно как и печататься в ней, Станислав Гагарин перестал. Но для библиотеки «Отечества» издание выписал. Проглядывал порой, начиная убеждаться в том, что ломехузность, которую насаждал с приходом на трон Беляев, подсократилась. Видно, новый секретарь по идеологии, умница и гагаринский земляк Дзасохов недвусмысленно дал перевертышу Беляеву, бывшему теоретику по борьбе с буржуазной пропагандой, понять: работаешь, парень, в газете, которую учредил, понимаешь, Центральный Комитет КПСС, а не какой-нибудь либеральный ЖЭК Октябрьско-Заславского райсовета.

Сегодня в этой газете трепачи с учеными званиями из клуба «Свободное слово» при Союзе кинематографистов изощрялись в дискуссиях «Есть ли у России будущее?» Вот так, ни много, ни мало…

Перечитал писатель высказывания остепененных дискутантов, и лишь одно высказывание взял на заметку: экономика не должна быть отделена от этики и права. С этическим нигилизмом ему не раз и не два приходилось сталкиваться в коммерческих делах. Обмануть, не сдержать слова, попытаться сдернуть с себя лишний незаработанный контрагентом рубль — в порядке вещей у нынешних горе-бизнесменов.

Один Сергей Павлов-младший чего стоил, заявив однажды председателю «Отечества»; мораль и нравственность не есть экономическая категория.

…День рождения председатель «Отечества» провел на службе, работал до вечера, в Голицыне не поехал, надо побыть с домашними, какой-никакой, а семейный праздник, хотя честно признаться предпочел бы и сегодня поработать над этим вот романом. Впрочем, «Вторжение» Станислав Гагарин временно отставил, ибо с середины января с космической скоростью писал сценарий двухсерийного фильма по собственному роману «Мясной Бор».

Втравили его в подобную затею адмирал Шашков и режиссер Салтыков, вознамерившийся изобразить на экране трагедию Второй ударной армии.

Работа над сценарием завершалась, большую часть его сочинитель продиктовал Ольге Сергушичевой, местами использовал куски из романа, который согласно плану Воениздат готовился выпустить во втором квартале.

Настроение у председателя «Отечества» в день 29 января было отнюдь не праздничным, но достаточно светлым. Дела в объединении шли пусть не так блестяще, как хотелось, но достаточно сносно. Одолевали думы о положении в стране, но и это не было поводом опускать руки, ибо писатель давно сделал собственным лозунгом призыв древних римлян: Laboremus! Будем трудиться!

Вера Васильевна, похлопотав на кухне, улеглась, а муж ее все сидел за обеденным столом, заваленным ворохом газет, где на все лады рассматривался кощунственный уже по самой постановке вопрос: есть ли у России будущее… Он думал о роли ломехузов в русской истории, о том, куда они заведут страну на этот раз.

И так ему не хватало сейчас Иосифа Виссарионовича, который наверняка знал будущее! Разумеется, вождь ни на йоту не приоткроет перед ним завесу Грядущего, но можно по отношению Сталина к нынешнему бытию догадаться, какие перемены нас ожидают.

«Перемены мы обязаны организовать сами», — сердито возразил себе Станислав Гагарин.

Писателю вновь припомнился «Жук в муравейнике» Стругацких. Вовсе не просто так предупредили человечество братья-умники, братья-провидцы. Правда, идею воплощения в человеческую личность внеземного разума отработал до них Сергей Павлов-старший в романе «Лунная радуга». Но сибиряк-красноярец загибал больше по части общего космизма. А Стругацкие забытовали идею, придали ей житейский шарм и оттого исключительную зловещность.

Смысл их видения сводился к тому, что апокалиптический образ существа, в нашем случае ломехузы, ни физически, ни духовно не отличается от Homo Sapiens’а. Более того, монстр вообще ничем не отличается от человека ни логикой, ни чувствами, ни мироощущением. Жук в муравейнике, и тут обозначение ломехуза более чем кстати, живет и работает в самой толще человечества.

И этот самый жук несет в себе неведомую грозную, крайне разрушительную программу. И страшнее всего, полагают Стругацкие, что ломехуза ничего не знает о заложенной программе, и ничего не узнает о ней даже в тот неопределенный момент, когда программа эта включится наконец, взорвет в нем землянина и позовет его… Куда? К какой цели?

Действительность, с которой столкнулся Станислав Гагарин, оставила позади пророческие домыслы писателей-фантастов.

Разумеется, далеко не все, но завышенные, так сказать, ломехузы прекрасно ведали в чем суть заложенной в них программы. Работали они над воплощением идеи мирового господства и торжества Зла на планете осознанно и целево. И еще как работали!

Обуянные навязчивой мыслью о необходимости тотального разрушения, они взяли на вооружение готовый сценарий Семнадцатого года и шпарили по нему с одержимостью неофитов. Оставалось только дивиться тому, что примитивный их прием народ до сих пор не почувствовал, ибо замороченных Великим Уральцем людей еще хватало.

Станислав Гагарин повздыхал-повздыхал над газетами и решил ложиться спать, время приближалось к полуночи. Погасив на кухне свет, он отправился в гальюн, а когда отлил на сон грядущий и вышел в холл, то увидел: в кухне горит лампа.

Сердце писателя екнуло. Он хорошо помнил, как щелкнул выключателем.

Так оно и оказалось.