— Я и не надеялся, что ты сразу мне поверишь, я не такой идиот, Джени. — Эван опорожнил стакан. — Я думал, что после того, как ты устроишься, привыкнешь ко всему и поймешь, как я в действительности к тебе отношусь, ты увидишь, что тебе и здесь неплохо. — Он с тоской посмотрел на графин. — И вот прошло три дня. С потолков сыплется штукатурка, люстры звенят, конец близок. — В глазах блеснули слезы. — Сколько мне еще осталось?
— Немного. — Джени постукивала по колену невидимыми пальцами. — Дойл запустила машину. Она всегда подозревала твою причастность к смерти Лиссы. Кстати, она на кого-то работает, твоя Вирджиния. Возможно, на разведку, а может, спуталась с кем-то из твоих коллег, кому ты встал поперек горла.
При этих словах Эван встрепенулся. Сжав губы, он холодно Посмотрел на Джени.
— И с кем же?
— Тебе виднее. Удивлена, что твой ассенизатор до сих пор этого не просек.
— Кстати, где Дюриан? Мы договорились встретиться, он уже на пятнадцать минут опаздывает. — Не дождавшись от Джени ответа, Эван задвигал стаканом. — Я не убивал Лиссу, Джен. Она рассовала доказательства моих прегрешений по всему городу, сказала, что если с ней что-то случится, то у нее есть человек, который позаботится, чтобы документы попали в нужные руки.
— Этим человеком была Бета Конкеннон. — Невидимыми пальцами Джени чертила в воздухе фигуры. — Неудачный выбор с ее стороны: Бета работала на Дюриана. И теперь она мертва.
Рука устала, и Джени перестала ее разминать.
— Что же с Дюрианом? Он всегда предупреждает меня, если задерживается. Это на него не похоже.
— Я думаю, у него уважительная причина.
— Если так, я хотел бы узнать какая.
Джени вытянула перед собой обе руки — и правую, и невидимую левую она ощущала совершенно одинаково.
— Появление на сцене Улановой многое изменило в отношении Лиссы. Раньше она просто досаждала тебе, но при поддержке тетушки стала опасной. — Джени выпрямила левую ногу, стараясь избавиться от ощущения покалывания в подошве. Забавно, что именно сейчас она вновь обрела чувствительность, когда Джени, казалось, медленно умирала. — Помнишь спектакль, на котором мы познакомились в консульстве?
— Джени… — какое-то время Эван наблюдал за ее движениями, потом снова потянулся к графину. — «Беккет», — сказал он, наполняя стакан. Из-за льда ликер расплескался на стол. — Это был «Беккет».
— «Беккет». — Такие резкие звуки. Джени едва удержат лась, чтобы не смягчить их, как это принято у виншаро:
Эван подался вперед.
— Тебе плохо, Джеки, у тебя губы посинели.
— Все хорошо.
— Да и взгляд какой-то странный, а на щеке… Боже, это же след от выстрела!
— Все хорошо!